Башня Занида [Авт.сборник]

Они еще какое-то время понаблюдали за жизнью вокзала, а затем Фория проникновенно сказала:

— Кавир, я чувствую глубокое духовное родство между нами. Я тоже с детства любила, повиснув на ограде вагонного парка, смотреть на составление поездов. И если ты действительно затеял поездку в Маджбур, я способна убедить доура отпустить тебя. Лестью я из него веревки вью. Скажу, что мой будущий муж желает попутешествовать…

Хассельборг внутренне содрогнулся. Ощущение было как от пореза грязным ножом, когда к тому же нечем продезинфицировать рану. Он незаметно сменил тему, переведя разговор на Замбу и новоиспеченного короля. Правда, «будущая жена» мало что могла добавить к рассказу своего дяди.

Экрар бад-Кавитар оказался трудной моделью для портретиста, так как все время ерзал, чесался и вытирал рукавом заостренный нос. Еще больше осложняли дело многочисленные визитеры, что-то шептавшие королю на ухо и протягивавшие бумаги на подпись. Хассельборг и так заранее сомневался в своих способностях живописца, а на первом сеансе вовсе впал в отчаяние, граничащее с безумием.

— Ваша Грозность! Если б вы хоть пять минут посидели спокойно, не меняя позы… — пожаловался он.

— Что ты хочешь этим сказать, негодяй? — закричал доур. — Я битый час сижу в этой позе, не сдвигаясь ни на волосок! Как ты смеешь утверждать обратное! Вон отсюда! Зачем я только позволил тебе писать мой портрет. Убирайся… Нет, нет, нет, я не это имел в виду. Я прощаю тебя, только запомни: больше никаких непочтительных критических замечаний! Я человек очень занятой, и если отвлекусь от своих королевских обязанностей хотя бы на минуту, произойдет катастрофа. Ты хороший парень, приступай же к своей работе, не стой разинув рот, теряя время.

Виктор вздохнул и стоически вернулся к наброску. Тут вошел очередной придворный и возвестил:

— Да порадует это Вашу Грозность! Только что неожиданно прибыл дашт Руза с пятьюдесятью ратниками. Он разыскивает своего сбежавшего заключенного!

Глава 9

На секунду застыв с открытым ртом, доур разгневанно вскочил:

— Он бесцеремонный идиот! Это как раз в его духе ввалиться ко мне, не предупредив хотя бы за час до приезда! И безо всякого приглашения, разрешения или приказа. Охе! — Экрар метнул пронзительный взгляд на Хассельборга, замершего у мольберта. — Вы, господин художник, прибыли сегодняшним утром, сопровождаемый прекрасной историей о спасении племянницы Хасте от разбойников во владениях Джама. А сегодняшним вечером является сам Джам, идущий по горячему следу якобы беглого преступника. Исключительное совпадение, вам не кажется?

— Да, Ваша Грозность.

Король велел придворному впустить дашта Руза и принялся расхаживать взад-вперед, бормоча:

— Не сомневаюсь, что вы действительно спасли Форию, так как мои люди подробно допросили уцелевших из того злосчастного каравана. И все-таки здесь есть какая-то тайна, есть какая-то тайна, есть какая-то тай… А, мой любезный вассал Джам!

Дашт стремительно вошел в залу, сделал вид, будто припадает на колено перед сюзереном, и с рычанием бросился на Хассельборга, выхватывая меч.

— Ах ты зефт! Я тебе покажу, как подкупать моих тюремщиков и сбегать из моей тюрьмы!

Детектив начинал уже понемногу уставать от постоянного пребывания на волосок от смерти. Он лихорадочно закрутил головой в поисках какого-либо оружия, поскольку его собственное было изъято на время аудиенции.

Однако о его спасении на сей раз позаботился Экрар. Поднеся ко рту один из перстней, унизывавших его пальцы, он издал резкий, пронзительный свист. В стене мигом распахнулась пара потайных дверей, и из каждой выскочило по двое гвардейцев с взведенными арбалетами.

— Стоять или станешь мертвым вассалом! — взвизгнул король.

Джам неохотно убрал меч в ножны.

— Ваша Грозность, приношу свои униженные извинения за столь непочтительное вторжение. Но, клянусь Кондиором и Хоей, не могу вынести, что это дерьмо, именующее себя художником, пачкает дворец своим отвратительным присутствием!

— Что он сделал?

— Я вам все расскажу. Он является ко мне, представляется портретистом, и его принимают как доброго друга. И что же? Спустя день я узнаю, что он вовсе не художник, а шпион из Микарданда, посланный убить меня. Естественно, я бросаю эту мразь за решетку, чтобы пустить в расход на игрищах. Своим черным колдовством он зачаровывает екия так, что зверь не желает его жрать, а потом исчезает. Вероятно, он подкупил кого-то из тюремщиков, иначе побег не прошел бы настолько гладко. Эти злодеи дружно клянутся в своей невиновности, а я, к сожалению, не могу повесить их всех в надежде казнить нужного.

— А как стало известно, что он шпион? — спросил доур.

— Пришло послание от моего друга из Новуресифи, Жулиу Гоиша. Вот оно, а вот и другое, подделанное этим багганом!

Хассельборг почувствовал, что необходимо вмешаться: