Башня вавилонская

— К сожалению, я не знаю. Ничего сиюминутно непоправимого, кажется, не случилось. Во всяком случае, как видите, они работают — и ответ отыскали быстро. Вряд ли это обошлось без Максима. Значит, более или менее в порядке.

Для гостя это тоже вопрос не технический; приятное открытие. Совпадение важного, личных этик, порядка сборки мира случается реже, чем совпадение вкусов, привычек или характеров. Много реже.

Теперь можно осторожно впустить в себя смысл этой… работы. Этой выходки. Этого фейерверка.

— Вы считаете, это хороший ответ?..

— Не знаю, Анаит Александровна. Я бы сказал, что не очень… но я почти уверен, что моих коллег этот оборот застанет врасплох, как застал меня. И он многих выведет из-под удара. Может быть, в дальней перспективе — это хороший ответ.

Неприятно толкнуть привычным жестом знакомую дверь в расчете на то, что она, как всегда, открыта. Можно вывихнуть руку. Влететь в нарисованную на бетонной стене дверь… очень тяжело. Уже видя перед носом краску, глянец, трещинки, винишь себя в слепоте и самонадеянности.

Анаит громко, отчетливо, со страданием разочаровывалась в госте — все так же заинтересованно улыбаясь и вежливо глядя ему в глаза. Он ощущал, ощущал вполне, и она это видела, и разочаровывалась еще глубже.

Заслужил.

— Понимаете, — сказал гость, — теперь руководству филиала придется создать стратегию. Какую-то. И она должна будет хотя бы внешне выглядеть трезвой и здравой. А это дает время. Я к вам потому с утра и пришел, чтобы этим временем как-то воспользоваться. Вы, как я заметил, человек чуткий. И вы тоже педагог по профессии. Мне кажется, вы должны были обратить внимание на вещи, которые… пропускали ваши предшественники. Антикризисный комитет или синьор Сфорца, или даже Максим, кажется, надеются предложить университету компромисс. Как вы думаете, — он смотрит на Анаит прямо, — может ректорат позволить себе компромисс?

Прекрасное чуткое и тонкое видение, шагнувшее из северного дождя, из утреннего тумана, стремительно таяло, блекло, меркло. Облезало. Оставался… профессионал здешнего завода, такой же, как и многое другое. Болото под зеленой травкой.

Заранее записал в расход всех студентов и выпускников, а потом пришел к ней…с этим.

— Иван Петрович, — сказала она, вот теперь его и по имени легко было называть, просто здесь на севере так принято, вежливое обращение. — А себя вы не относите к ректорату?

Он удивленно поднял на нее глаза.

— Ах да, конечно же. Относил. И отношу. Просто я могу себе позволить и компромиссы, и многое другое. Не потому что мое положение чем-то отличается формально или юридически, а потому что хочу. О чем бы ни думал Моран, когда звонил Максиму, о чем бы ни думал сам Максим — они развязали мне руки. Мне долго объясняли, что будет с выпускниками, если я пожелаю чего-то большего… нежели возможности быть деканом лазарета. И сами все взорвали. Но я не знаю, что сейчас делается вовне — и я пришел к вам.

Она уже хотела сказать что-то резкое об издевательствах и проверках, о том, что ее заблокировали — и зная имя ее отца, трудно не знать этого… Пробку из памяти вышибло резко, но поздновато.

«Очень хороший человек, очень добрый и непроходимогражданский. Даже не дефектолог, увы» — вспомнила Анаит. Потом вспомнила личное дело. Человек, настолько далекий от ССО, структур безопасности, даже служб Совета, насколько можно. Педагог и администратор. Он тут отлично мимикрировал под стены и обои; слишком хорошо — Анаит даже обозналась, приняла его за безопасника. Поймала его отражение и перепутала направление.

Это… это возраст, усталость, раздражение. Гнев. Этого нельзя себе позволять. Чтобы поведение и манеры, точность подстройки просто вытеснили из сознания уже закачанную туда, уже разобранную почти информацию… много, много лет с ней такого не бывало. Но и студентов таких она не видела давно. А в таких количествах — никогда.

— Иван Петрович, как давно вас шантажируют открыто?

— Я занял пост декана восемь лет назад. Через год сменился начальник факультета, то есть, тогда уже декан факультета внутренних войск. Начались… определенные меры, нескольких курсантов хотели отчислять. Их перевели ко мне. Я довольно быстро захотел подать жалобу в Общественный совет.

— И тогда вас познакомили с текущей политикой?