Башня слона

Конан огляделся по сторонам, и нигде не обнаружив нового противника, попытался снять с себя паутину. Клейкая нить прилипала к пальцам, но в конце концов ему удалось избавиться от нее. Он поднял меч, который обронил при падении, и осторожно ступая, чтобы не задеть лежащую на полу паутину, подошел к двери в глубине комнаты. Юноша не знал, что ждет его за ней, но возбужденный победой над гигантским пауком, решил, что если уж он преодолел столько преград, то нужно довести дело до конца. Кроме того, что-то ему подсказывало, что алмаз, за которым он сюда пришел, нет смысла искать в куче небрежно рассыпанных сокровищ на полу, залитой мерцающим светом комнаты. Конан сорвал серую паутину, преграждавшую путь к двери, и убедился, что и эта дверь, как и предыдущая, не заперта на замок. Он вспомнил о стражниках. Они, по-видимому, все еще не подозревали о том, что он проник в Башню. Стражники сидели где-то внизу и, кроме того, если верить тому, что рассказывали о Башне, странные звуки, доносившиеся сверху, их не удивляли. Он подумал о Яре и эта мысль лишила его изрядной доли самоуверенности, с которой он начал было открывать дверь. Однако, за дверью, оказалась лишь вереница серебряных ступеней, тускло освещенных падавшим неизвестно откуда светом.

Ступени вели куда-то вниз. Конан спускался по лестнице, держа меч наготове и напряженно прислушиваясь, но до его ушей не долетало ни единого звука. Наконец, он добрался до двери из слоновой кости, украшенной сердоликами. Киммериец остановился перед нею и снова прислушался, но до его ушей не донеслось ни малейшего звука. Лишь тонкие струйки дыма выбивались из-под двери, дразня ноздри киммерийца незнакомым, экзотическим запахом. Крутая лестница спускалась дальше вниз, скрываясь во мраке. Конаном овладело странное чувство: ему показалось, что он - единственное живое существо в этой башне, населенной лишь духами да призраками.

Двухстворчатая дверь бесшумно отворилась от легкого толчка, и варвар осторожно ступил на сверкающий порог, готовый подобно волку, в любую секунду отбить атаку, или убежать, если противник окажется намного сильнее. Глазам его открылась большая комната с позолоченным куполообразным сводом. Стены ее были выложены зеленым нефритом, а пол из слоновой кости покрывали толстые ковры. Из подвешенной на золотом треножнике кадильницы курился пахнущий дымок, за ней на мраморном постаменте возвышался некий странный идол. Конан удивленно осмотрел его со всех сторон: тело этого непонятного существа напоминало человеческое, хотя кожа имела зеленоватый оттенок, но непропорционально большая голова совершенно не была похожа на человеческую, такая могла присниться лишь в страшном сне. Киммерийцу бросились в глаза широкие вислые уши и гибкий хобот, по обеим сторонам которого торчали большие белые бивни с золотыми шариками на концах. Глаза уродца были закрыты - казалось, он спал.

"Так вот почему логово Яры называют Башней Слона! - подумал Конан. Действительно, голова идола напоминала голову описанного бродягой-шемитом животного. - Так вот, каков бог Яры! Но если это так, то где же еще быть Сердцу Слона, как не в этой статуе?" - Конан, не отрывая глаза от идола, шагнул вперед. И вдруг он увидел, как веки на глазах уродца шевельнулись. Киммериец замер. - "Это не статуя - это живое существо! Я в ловушке!" мелькнуло в его голове.

Хобот чудовища настороженно поднялся вверх, но взгляд его открывшихся глаз остался пустым. Варвар понял, что монстр слеп, и это открытие вернуло ему способность к действиям - он стал медленно отступать к двери. Но чудовище уже услышало его, оно дернуло хоботом и что-то пробубнило глухим монотонным голосом. Охваченный ужасом киммериец понял, что горло этого невероятного существа не было приспособлено для человеческой речи.

- Кто ты? Ты опять пришел пытать меня, Яра? Неужели этому никогда не будет конца? Когда же ты, наконец, перестанешь меня мучить?

Из глаз слепца потекли слезы, и Конан, внимательно приглядевшись к телу, покоившемуся на мраморном ложе, заметил на нем следы жестоких пыток. Жалкий вид исхудалого тела, некогда, вероятно, столь же сильного и ловкого, как и его собственное, пробудил в нем сострадание, хотя это чувство было совершенно не свойственно его натуре. Он не имел понятия о том, кем был этот слепой уродец, но его отчаяние нашло живой отклик в суровом сердце киммерийца. Он понимал, что видит жертву ужасной трагедии, и ему стало стыдно, словно вина всего человечества обрушилась на его плечи.

- Я не Яра, - сказал он тихо. - Я всего лишь вор и не причиню тебе зла.

- Подойди ближе... Хочу до тебя дотронуться, - прогудело существо, и юноша доверчиво подошел, совершенно забыв об обнаженном мече в своей бессильно опущенной руке.

Хобот вытянулся и осторожно погладил лицо и плечи варвара, его прикосновение было легким и мягким, похожим на касание детской руки.