Башня рассвета

Шаол молча кивал. Ириана в очередной раз вытерла нос его рубашкой, совсем промокшей от ее крови. Потом, чтобы не запачкать подушки, она переложила скомканную рубашку на столик рядом с кроватью.

Солнце чертило узоры на плитах пола. Ветер шелестел листьями пальм.

– Я… то, что они сделали с твоей матерью… мне было больно слышать, – сбивчиво проговорил Шаол.

Он прикинул время, когда это происходило. Наверное, в те же страшные месяцы, когда Аэлина лишилась родителей.

На многих детях этого поколения Адарланская империя оставила свои шрамы. А скольких вообще лишила жизни?

– Я не помню, чтобы мать с кем-то ссорилась. Все от нее видели только хорошее. – Ириана повернулась на бок, лицом к саду. – Она сделала это потому, что…

Ириана не смогла докончить фразу.

– Потому что так поступила бы любая мать, – договорил за нее Шаол.

Ириана кивнула.

Целители становились первыми жертвами. Их преследование и уничтожение продолжалось и потом, когда магия исчезла с Эрилеи. Адарлан всегда был жесток с целителями, наделенными магическими способностями. Зачастую их выдавали свои же односельчане, польстившись на легкие адарланские деньги.

– Прежний король Адарлана у меня на глазах обезглавил любимую женщину Дорина. Я не мог вмешаться и спасти ее. Я должен был стать следующей жертвой. Мы готовили свержение короля. Он узнал о наших замыслах и собирался казнить меня по обвинению в государственной измене… И тогда вмешался Дорин. Он вступил в поединок с отцом, выиграв для меня время. Я бежал… поскольку больше некому было готовить мятеж, поднимая на него других. Я оставил Дорина наедине с его ужасным отцом и такими же ужасными последствиями… Но бежал.

– Зато потом для молодого короля все сложилось удачно.

– Не знаю, – покачал головой Шаол. – Дорин жив. Он на свободе. А насчет «удачно»… Он перенес чудовищные страдания. Мне их даже не представить…

Шаолу сдавило горло.

– На его месте должен был оказаться я. Я всегда рассчитывал, что сумею уберечь Дорина.

С носа Ирианы скатилась слезинка. Шаол подхватил ее пальцем, не дав упасть на подушку.

Слезы в глазах Ирианы сверкали на солнце крошечными бриллиантами. Шаол потерял счет времени. Он не знал, сколько минут или часов она пробивалась к темной бездне внутри его. Те вспышки света были лишь первой попыткой.

Дверь в покои тихо открылась и так же тихо закрылась. Вошла Каджа. Появление служанки заставило Ириану посмотреть в ту сторону. Без ее глаз Шаолу стало холодно и пусто.

Шаол сжал кулак. Слезинка Ирианы успела впитаться в кожу. Ему захотелось снова повернуть ее лицом к себе. Заглянуть в глаза.

Но голова Ирианы вдруг запрокинулась, макушкой едва не ударив Шаола по носу. Глаза целительницы вспыхнули.

– Шаол, – прошептала она, впервые назвав его по имени.

Ириана почему-то смотрела на его голые ступни. Шаол невольно посмотрел туда же.

На пальцы ног.

На пальцы, которые медленно сгибались и разгибались, словно пытаясь вспомнить эти движения.

17

Рунни – так называлась часть Антики, где жила семья дяди Несарины. Она пришла днем, когда дети были в школе. Дом и участок окружали высокие стены, и потому с пыльной улицы виднелась лишь крыша. Несарина постучалась в дубовые ворота, украшенные резьбой. Для большей прочности ворота имели металлические накладки.

Ворота мгновенно открылись, и двое караульных, узнав Несарину, пропустили ее внутрь. За воротами простирался крытый двор. Его колонны из светлого камня были плотно оплетены стеблями и розово-красными цветами бугенвиллеи. В центре журчал фонтан, выложенный морским стеклом.

Таких домов в Антике было достаточно много. Их строили преимущественно бальрунийцы – южный народ, к которому принадлежали отец и дядя Несарины и отчасти она сама. Жилище было хорошо приспособлено к климату пустынь и возводилось с учетом двух стихий – солнца и ветра. Южная сторона, как самая жаркая, вообще не имела внешних окон. Узкие башенки-ветроуловители наверху располагались так, чтобы не оказаться на пути восточного ветра. Он нес с собою песок, поэтому не столько охлаждал помещения, сколько добавлял хлопот слугам. Дома побогаче дополнительно охлаждались подземными каналами. Дядиной семье приходилось довольствоваться высокими тенистыми деревьями и ставнями, но Несарине здесь дышалось легче, чем в их дворцовой гостиной.

Она неспешно шла по уютному двору, освобождаясь от уличного зноя. Где-то на середине ее застиг теткин вопрос:

– Девочка, ты успела позавтракать?

– Тетушка, я берегла место в желудке для твоей стряпни, – соврала Несарина.

Таков был халхийский обычай – непременно сажать за стол всякого пришедшего в гости. Особенно если это родня и особенно в семье Фелак, где никто не уходил без трапезы, хотя бы одной.

Захида приходилась Несарине теткой по дяде. Это была крупная обаятельная женщина, привыкшая все делать быстро и ловко. Даже четверо детей ей ничуть не мешали. Услышав ответ племянницы, она одобрительно закивала:

– Не далее как утром я говорила Брахиму, что наша повариха стоит всех дворцовых поваров.