Башня Миражей

Присутствие не казалось враждебным. В нём сквозили любопытство и даже симпатия. Но, словно отзываясь настороженности Фрида, внезапно налетевший из ниоткуда ветер взлохматил его волосы. Конечно, физическая оболочка Хранителя только имитировала человеческое тело, в действительности же он представлял собой столп света, такой огромный, что не поместился бы на этой крыше… и Академия вот так, легко и непринуждённо, напомнила Фриду о том, кем он когда-то был. Они оба притворялись друг перед другом теми, кем не являлись – но что-то от образов всё же стоило считать настоящим. Обоим то, как они выглядели, и в соответствии с этим себя вели, нравилось куда больше, чем истинные формы. Оба мечтали о хорошем будущем и хотели нравиться. Неожиданная и даже немного пугающая общность с чем-то настолько непостижимым и потусторонним показала Фриду – Башня Миражей одинока. Ей нужны зрители, внимание, общение, и для них она согласна выступить советчицей, указующим правильный путь перстом… не настолько, однако, назойливым, чтобы насильно навязать этот путь. По крайней мере, в этом ей хотелось верить.

По наитию Фрид присел и коснулся ладонью гладкой поверхности крыши. Хотя сама она оставалась прохладной, в глубине он уловил живые и ласковые токи тепла. Они напоминали человеческий пульс, хотя и не являлись им. Ускользающие от восприятия, будто плод воображения, эти загадочные движения энергии могли бы обмануть кого угодно, только не Хранителя, воспринимающего весь остров, все законы мироздания как единое с собой. Вместе с тем Академия была вполне самодостаточной от него, и Фрид понимал – они на равных. И многому мм предстоит друг друга научить, если будут внимательно слушать. Башня не искала в нём поддержку и опору, как весь остальной остров. Она предлагала свои. Хотя было в её щедрости что-то лукавое, почти флиртующее – и затаённо опасное. Действительно ли стоит полагаться на такого товарища – или же она пытается опутать его тенётами прозрачной, почти невидимой паутины? В эту минуту Академия пыталась к нему подольститься, но он не должен забывать, что её розыгрыш над Марой был жестоким, а, значит, и вся эта сущность в высшей степени непредсказуема. Кто знает, что она сочтёт забавным дальше. И как далеко готова зайти. Наверно, потребовались бы все Хранители, чтобы стереть эту таящуюся сущность, и тогда Академия завершила бы материализацию в вещественном мире, стала бы одним зданием из многих. Но Фрид бы не желал такого финала, сам акт создания Башни Миражей лишился бы всякого смысла. Они ведь так старались, чтобы она не была похожа ни на что и возносилась над всем привычным, традиционным, простым и подчинённым общим правилам.

Ощущение, что она смеётся над ним и водит за нос, почему-то не отпускал. Фрид давно был выше мелочных обид и стремления кому-то что-то доказать, но Академия разжигала его любопытство. Дразнила, намекая на что-то, что ему всё никак не удавалось у хватить за мелькающий хвост.

– Ты ведь помнишь, что мы обязаны оберегать живых, а не иллюзии, какими бы притягательными и соблазнительными те ни были?

Фрид обернулся и встретился взглядом с Саброй. Нашла-таки его. Хотя он и не скрывался, но что она сообразит так быстро и сочтёт нужным нарушить его странное не-одиночество, о котором даже эта странная женщина не могла знать… Впрочем, это бы ничуть не удивило Фрида. В очередной раз ему показалось, что напарница видит его насквозь. И понимает многие вещи о нём гораздо раньше, чем он сам их осознаёт. Сабра была матёрой воительницей, сантиментов не признавала, с врагами не договаривалась. И, если она расценит Академию как угрозу – вместо слаженного дуэта они превратятся в идейных противников. Будь Фрид человеком – поёжился бы.

– Как в древней истории о шкатулке чудес, в которую высшие силы заперли все чудеса нашего мира, – продолжала Сабра. – Шкатулку захлопнули, и чудеса иссякли – когда люди столкнулись воочию с тем, что самые сладкие грёзы способны ломать судьбы и сводить с ума не хуже кошмаров. Ведь что есть кошмар, как не крушение мечтаний и надежд, и, чтобы отнять их, сперва нужно дать, не так ли?

Она не угрожала Академии и не относилась плохо к Фриду – всего лишь предупреждала по доброте душевной, пока он не увяз слишком глубоко. Но тут Фрид поневоле задался вопросом, не опоздала ли его давняя подруга. Он уже не собирается отдавать Академию без боя, что бы та ни натворила – хотел попытаться договориться, поладить, дать понять, что та не права, и объяснить, почему. Хлопотать и заботиться, как о родном ребенке, даром что иметь детей Хранителям не дано.

– Я обещаю, что присмотрю за этим местом и не допущу беды, – твёрдо сказал Фрид.

– А способен ли ты вообще распознать, что такое беда в данном случае, прежде чем мы все от неё прямо или косвенно пострадаем? – вкрадчиво осведомилась Сабра.