Башня Королевской Дочери

Комната была пуста. Сьера Антона не было; вместе с ним исчез его меч и доспехи. Маррон почувствовал себя обманутым и никому не нужным. Наверное, рыцарь не думал, что он может появиться, и потому не стал терпеливо дожидаться оруженосца, который то ли придет, то ли нет. И все же Маррон вошел, надеясь найти себе какое-нибудь дело, чтобы потом с чистой совестью ответить фра Пиету на вопрос о том, что он сегодня делал.

Ковры на полу пропылились, но чтобы вынести их на воздух и выбить, одной руки было недостаточно. Оглядевшись в поисках какого-нибудь нетрудного, но полезного занятия, Маррон заметил лежащую на подоконнике книжку. Он уже видел ее над самом дне сундука, и любопытство заставило его взять ее в руки. Маррону приходилось видеть книги и здесь, и в библиотеке аббатства - там их были сотни, - но он впервые видел книгу, принадлежавшую одному человеку.

Обложка была из простой жесткой кожи. Наугад открыв книгу и поглядев на заглавие наверху страницы, Маррон понял, что это молитвенник. Он раскрылся на одной из молитв полуденной службы.

Книга была прекрасно сделана, хорошая бумага прочно крепилась к переплету, но сам текст казался каким-то странным. Буквы шли вкривь и вкось, заголовки были написаны простыми красными чернилами без позолоты, а некоторые строчки выглядели кривовато даже на неискушенный взгляд Маррона.

Его озадачило, что сьер Антон хранил как сокровище - у него было не так много вещей, и каждая была дорога хозяину - так плохо сделанную книжку. Однако, когда Маррон закрывал томик, на глаза ему попалась надпись на титульном листе. Он вновь приподнял обложку и медленно прочел:

"Сия книга мудрости с любовью преподносится Антону д'Эскриве в его день рождения и сделана мною, Шаролем д'Эскриве, милостью Божией братом Антона".

Маррон не сразу понял, в чем тут дело, но посвящение оказалось написано той же нетвердой рукой, что и вся книга. Книга была не просто подарком брата сьера Антона, она была его творением он сам написал текст, сшил страницы, вырезал кожу и сделал обложку.

Маррон знал азбуку, но помнил, как трудно дается письмо, даже если надо написать всего четыре строки хотя бы вполовину так же хорошо, как эти. Мысль о переписывании целой книги, всех ее страниц, испещренных словами, заставила его благоговейно вздрогнуть и почтительно задуматься. Обычно перепиской занимались монахи, посвятившие жизнь служению во славу Господа по приказу настоятелей; и даже на переписывание такой небольшой книжечки должен был уйти не один месяц труда. Чтобы сын дворянина сделал это только из любви...

Должно быть, это был тот самый брат, которого убил - или сказал, что убил, - сьер Антон. Тот брат, которому принадлежал меч "Дард", отданный потом Маррону...

Для Маррона это было слишком. Ничего не понимающий юноша захлопнул книгу и услышал шаги и голоса в коридоре за открытой дверью. Он быстро шагнул назад, уже понимая, что это бесполезно, что сьер Антон сейчас войдет в комнату и застанет Маррона на месте преступления. В последние дни судьба была сурова к юноше, но он не сказал ни слова в свою защиту или в оправдание...

Но он оказался не прав. Это был не сьер Антон, а двое его собратьев-рыцарей. Маррон не пытался подслушать их беседу, но различив имя сьера Антона, он уже не мог не слушать дальше.

- Смотри-ка, у д'Эскриве открыта дверь. Что-то это на него не похоже. Он у себя?

- Нет, - ответил, недобро усмехнувшись, второй рыцарь. - Он наверняка играется где-нибудь в рыцаря и пажа с этим своим молоденьким братцем... А-а, нет...

Два рыцаря в белых облачениях заглянули в комнату и на мгновение застыли. Маррон безмолвно смотрел на них в ответ. Потом рыцари пошли дальше, и юноша расслышал их безудержный смех. Лицо Маррона вспыхнуло, кулаки сжались, ему хотелось схватить меч мертвого Шароля, броситься им вдогонку, напасть, назвать лжецами, призвать к ответу...

Конечно, он не позволил себе такой опасной глупости. Он стоял, чувствуя, как по спине стекают струйки пота, как корежит его ненависть - стоял и ждал, пока она не схлынула, а коридор не опустел. Потом он обвел взглядом комнату, проверяя, не сдвинул ли он чего-нибудь с места, не оставил ли следов своего присутствия, выскользнул наружу, плотно закрыл за собой дверь и поспешил прочь.

Он горел от смущения и ярости и думал лишь об одном: о необходимости найти какую-нибудь работу. "Ступай и найди себе занятие, для которого ты подходишь", - сказал ему фра Пиет; "Боится дисциплины", - сказал Олдо, имея в виду, что накануне Маррон ловко притворился больным, чтобы избежать наказания. Юноша не мог придумать ничего другого, как снова отправиться на конюшню и попросить у магистра Рауля работу, годную для однорукого. Может быть, тогда исповедник Маррона, его бывший друг и весь остальной отряд поймут, что они не правы...