Башня Королевской Дочери

— Ему нужно понять, — сурово оборвал её рыцарь, — что долг выше слабости. Он придёт за вами после ужина. Д'Эскриве вывел её на солнце и предложил:

— Могу ли я проводить вас до ваших апартаментов, мадемуазель?

Эстьен ждал её во дворе, но продолжать бесплодные поиски было уже бессмысленно. Джулианна благодарно улыбнулась монашку, отпуская его, и сказала рыцарю:

— Благодарю вас, вы очень добры, — и добавила: — Расскажите мне об этом менестреле, сьер Антон. Кто он? Он известен? Эти бродячие менестрели очень редко появляются в Марассоне, но мы слышали, что о некоторых из них ходит слава по всему Чужеземью.

— Мне они не известны, — негромко ответил д'Эскриве. — Этого зовут Радель. О нём я могу сказать только, что он проявил похвальную заботу о моём оруженосце и о навозной телеге. Можно надеяться, что перед выступлением он вымоется; остальное мы узнаем вместе с вами.

— Вот как?

Здесь скрывалась какая-то история, но рыцарь, очевидно, не желал вдаваться в подробности. Джулианна решила не задавать больше вопросов, памятуя о предыдущем столкновении с противным умением уклоняться от ответа, присущим этому человеку. До комнаты Джулианны они дошли молча. При расставании рыцарь поклонился и произнёс:

— Мы ещё увидимся, мадемуазель. Будут песни, сказки и немного вина на закуску. Только, боюсь, Маррону его не видать. Я не уверен, что сумею вынести его в подпитии.

Джулианна отдала дорожные платья женщинам из деревни, попросив их выстирать наряды. Увидев результат, девушка очень обрадовалась тому, что один сундук с нарядами остался нетронутым. Она не слишком жаждала произвести впечатление на неизвестного менестреля, но наречённая невеста барона из Элесси — да ещё наследника местного графа — даже в таком скромном обществе не имеет права показываться в замаранном платье…

Слуг здесь у неё не было, и Джулианна самостоятельно взялась за сундук. Когда на лестнице раздались мягкие шаги, она как раз сражалась с непривычной и непростой задачей — разглаживала складки на платье и вытряхивала из них вездесущую дорожную пыль. Обернувшись назад, Джулианна увидела, как отодвинулась штора и в комнату проскользнула Элизанда.

Пока Джулианна разбирала платья, к ней вернулась вся прежняя злость. Заскрипев зубами, она почувствовала одновременно привкус пыли и обиды в равной степени.

— Где ты была?

— Везде. — Элизанда взяла с подоконника кувшин с водой, наполнила кубок и одним махом осушила его. Падавший на неё сквозь резные ставни свет плясал на одежде причудливыми пятнами, но не мог скрыть бледности и усталости девушки и только высвечивал пятна грязи и пыли на её платье.

Нет, на платье Джулианны — и здешним неумёхам-прачкам такого в жизни не отстирать!

— Чем ты занималась? — Джулианна хлопнула ладонью по платью, которое держала в руках, намереваясь усилить впечатление от вопроса. Однако от хлопка поднялось облако мелкой пыли, заставившее Джулианну закашляться и только ухудшившее её настроение.

— Искала выход. А что, я разве должна плясать вокруг тебя? Или в мои обязанности входит причёсывать тебя после того, как я почищу твоё платье?

А нуждается ли оно в чистке? — задумалась Джулианна, на мгновение обуздав свою ярость, но тут же потеряв над ней контроль.

— Разумеется, ты вольна поступать так, как пожелаешь. Но если ты здесь как моя компаньонка — а в эти ворота тебя впустили благодаря мне, Элизанда, — ты могла бы помочь мне одеться. Если же ты тут как моя подруга, тебе не следовало бы исчезать на весь день, не сказав мне ни слова и зная, что я буду волноваться. А если ты мне не подруга и не компаньонка, если ты для меня никто, то меня очень даже касаются твои занятия и местонахождение. Что, если я привезла к братьям их врага?

— В общем-то так оно и есть, — тяжело сказала Элизанда. Сев в кресло, она начала тереть платье с такой яростью, что втёрла в него всю грязь, а потом внезапно спросила:

— Ты когда-нибудь слышала, как кричит человек? По-настоящему кричит?

Джулианна не ответила, подозревая, что её ответ не требуется. Она произнесла только:

— Было очень страшно?

Подруга ответила ей мрачным взглядом.

— Я тебя искала, — сказала Джулианна. — И в кухне, и вообще везде. Главный повар сказал, что ты ушла, когда начались крики… Кстати, друзей у тебя на кухне не прибавилось. Повар все сокрушался о яблоках, что ты стащила.

А-а… — Элизанда полезла за пазуху и достала два маленьких жёлтых яблочка. — Я и забыла, что взяла их. Я думала, что проголодаюсь…

— Пора бы, если ты ничего не ела с завтрака. — В этих словах был намеренно неприкрытый намёк, но, похоже, голос Джулианны утратил былую повелительность. Элизанда улыбнулась, покачала головой и отложила яблоки.

Прекрасно. Значит, она отказывается есть и отказывается говорить о том, что слышала.