Башня Королевской Дочери

— Мадемуазель, — напряжённым голосом прервал её Блез, разводя большими руками, — скоро закат. Брат не может принести вам ванну. И никто не может.

Ах да! Она совсем забыла о священных Часах: сейчас было время вечерней службы. Все братья будут призваны на молитву…

— Прошу прощения, — сказала Джулианна, искренне сожалея, — впрочем, только об ошибке. Она не любила ошибаться. — Но почему он не сказал мне этого сам?

И почему смотрел на меня, как шараец на свинью?

— Он ещё молод, мадам, — холодно ответил Блез. — Молод, благочестив, решителен. В монашеские обеты входит целомудрие, но некоторые братья идут ещё дальше. Это не поощряется, по крайней мере официально, но есть исповедники, которые принимают у братьев и дополнительные обеты.

— Какие?

— Не говорить с женщиной — прошу прощения, мадемуазель. А иногда даже не смотреть на женщину. Джулианна рассмеялась с ноткой жестокости.

— Я слышала, что самые большие неприятности из-за обета целомудрия у искупителей бывают отнюдь не с женщинами.

Блез вспыхнул и резко ответил:

— Это неправда, мадемуазель Джулианна! Братья следуют обетам, служат Господу; они не… не предаются разврату в этом смысле.

— Разумеется, — извиняющимся тоном произнесла Джулианна. — Прошу простить меня, Блез, мне не следовало говорить подобные вещи. Это просто глупые сплетни, не имеющие ничего общего с правдой. Но чего боится этот молодой человек, находясь в обществе одних мужчин?

— Не все они служат вместе со своими братьями или сражаются. Некоторые каждый день имеют дело с женщинами. И кое-кого из братьев — особенно молодых — это беспокоит. Молодому легко дать такой обет…

Джулианна так и не поняла, почему мальчик так высокомерно поглядывал на неё — может, научился этому у своего исповедника?

Не важно. Внезапно Джулианна поняла, что её интересует не мальчик, а мужчина, стоящий перед ней. Блез был не стар. Он рассказывал, что родился в Элесси — значит, ему не было и сорока. Впрочем, до этого возраста ему не хватало совсем немного. Лицо его носило следы не только дорожной усталости, а глаза сузились не только от груза ответственности. Казалось бы, здесь, в своей цитадели, выполнив свой долг, он должен был бы успокоиться? Однако этого не произошло, и вроде бы Блезу даже стало тяжелее, чем было, когда отец Джулианны покинул отряд и им пришлось менять планы и маршрут. Она тогда думала, что сержанта тяготит ответственность за её жизнь, однако теперь девушка задалась вопросом: а не гнетёт ли его сам замок?

Не давал ли ты в молодости каких-нибудь обетов, Блез? Может быть, ты нарушил их — или один из них, самый главный?

Этот вопрос вертелся на языке, но Джулианна не видела способа его задать. В Марассоне это было бы просто, в Таллисе — чуть труднее, а в Элесси, как она подозревала, вовсе невозможно; а Рок — Элесси в миниатюре. Серьёзные мужчины с серьёзными тайнами, не подлежащими разглашению.

Великий колокол прозвонил, когда свет в комнате начал гаснуть, Джулианна искала слова, ключ, клинок, силу, чтобы заставить Блеза раскрыться. Снова и снова звенел колокол, и кости тела откликались лёгким звоном на его зов, Блез ещё сильнее замкнулся — если только это было возможно. Он побледнел, мускулы под скорлупой из пота и пыли затвердели.

— Мадемуазель, могу ли я оставить вас?

— Нет, — небрежно ответила Джулианна, оглядываясь на Элизанду и ловя её любопытный взгляд.

— Мадемуазель, я…

— Я знаю, — с улыбкой перебила Джулианна. — Вы тоже хотите пойти к службе? Вместе с братьями?

— Я должен, — ответил Блез, сжимая и разжимая кулаки.

— Конечно. — Джулианна старалась говорить небрежно, но ни одного из собеседников это не могло обмануть. — Мы пойдём вместе. В конце концов, мы тут гости и должны уважать обычаи хозяев. Если вы минуту подождёте, Блез, мы смоем с лиц пыль — или присоединяйтесь к нам, вы ведь хотите чистым предстать перед Господом? Потом вы сможете отвести нас в часовню.

«Я уверена, что дорогу вы знаете», — повисла между ними в воздухе непроизнесенная фраза. Кивок Блеза завершил разговор.

Блез повёл девушек не в часовню, а в галерею, выходящую на зал с огромной колоннадой и с факелами на каждой колонне. Лицо сержанта блестело от воды — он не пожелал воспользоваться ни полотенцем госпожи, ни занавеской, которую, ехидно улыбаясь, предложила ему Элизанда.

Под самым куполом плясали тени; посмотрев вниз, Джулианна увидела только черноту — пришлось ждать, пока привыкнут глаза. Только тогда она поняла, кто наводится там, в зале — братья, тесно стоящие на коленях у алтаря.

Между рядами братьев оставался узкий проход по всей длине зала. По проходу медленно шла процессия — братья с факелами и дюжина человек в рясах, со скрытыми капюшонами лицами. Скорее всего это были главные люди ордена, прецептор и магистры. Они поднялись по трём ступеням на алтарь и выстроились в ряд перед ним, низко кланяясь. За ними шли люди в белых рясах и чёрных плащах; их капюшоны тоже были надвинуты на глаза. Рыцари-искупители, вспомнила Джулианна — точно такие же наряды она видела на службах в Марассоне.