Башня Королевской Дочери

Джулианна понимала, что так оно и есть. Понимала она и то, что пыток инквизиции ей не выдержать. Стойкостью Редмонда она не обладала.

— Так что же теперь?

— Боюсь, — снова произнёс Радель, и голос его теперь действительно дрожал от испуга, — что нам придётся использовать Дочь.

— Радель! Нет!

— А что нам делать? — спросил он, и Элизанда не сумела подыскать ответа.

20. ОДЕРЖИМЫЙ

Маррон вышел — точнее, прошаркал — во дворик. Элизанда, исполнявшая роль поводыря, изо всех сил пыталась удержать его на ногах. Без её помощи Маррон не смог бы сделать и шагу. Ему хотелось только одного: лечь и больше не вставать, однако он был до того измучен, что сил не хватало даже на это — а плечо Элизанды продолжало подпирать его, а рука девушки подталкивала его, заставляя идти.

Когда туман расступился и беглецы оказались во дворике, Маррон услышал, как Элизанда задохнулась от неожиданности, и увидел, как она завертела по сторонам головой. У самого юноши сил интересоваться чем-либо уже не было, и всё же он посмотрел в ту же сторону, что и она, потому что его тело уже привыкло автоматически повторять все движения девушки.

Позади светилось бледным светом и переливалось всеми цветами радуги то место, откуда они только что вышли. О нём у Маррона сохранились какие-то неясные и путаные воспоминания — голоса его товарищей, какие-то непонятные слова, боль, изнуряющая усталость, рядом с ним, по непонятной причине, одна девушка сменяется другой… И вот наконец свет не просто померк, а исчез окончательно. Только что выход из башни переливался огнями, потом стена, словно полупрозрачный занавес, сомкнулась над ними, приглушив цвета — и окаменела окончательно, и свет исчез, а Маррон очутился во тьме.

Точнее, в полутьме. Светили только звезды, однако Маррон пусть медленно, но понял, что так поразило Элизанду. Когда они входили в башню, стоял полдень. Тогда и начался тот кошмар, что пережил юноша, и неизвестно, сколько времени прошло в той борьбе с охватившим его ужасом и болью. Всё-таки Маррон был удивлён. Они, как и собирались, вошли в башню, прошли её, а потом вернулись назад с трофеем, который называли Дочерью. Трофей несла Джулианна, поэтому поддерживать Маррона пришлось Элизанде. И всё же — неужели это краткое путешествие заняло полдня?

— Нет, не только полдня — ещё и полночи, подумал Маррон, увидев над одной из чёрных стен серебряное сияние, означавшее, что луна уже успела зайти.

Озадачены были все. В нескольких шагах от Маррона переговаривались Джулианна и Радель. Как ни странно, Элизанда, несмотря на привычку спорить, не бросила Маррона, чтобы присоединиться к их беседе. Опустив глаза, Маррон увидел, что она перебирает его рубаху и сердито хмурится.

— Я сначала не заметила из-за всего этого сияния и блеска, да ещё притом, что всё вокруг казалось не тем, чем было, — но у тебя рубашка насквозь промокла. Я увидела, пока ещё было светло, что этот её край весь чёрный. Это кровь, да? У тебя рука кровоточит с той минуты, как мы вошли…

— Правда? — Рука болела, болела сильнее, чем раньше, в неё словно впивались сотни клыков… но кровь? Однако, пощупав ткань здоровой рукой, Маррон понял, что девушка права. Рукав можно было хоть выжимать. Маррон поднёс пальцы к лицу и почувствовал тёплый, с медным привкусом запах свежей крови.

— Сними это, — велела Элизанда. Заметив, что Маррон покосился на остальных, она добавила: — Что бы там ни случилось, минутка у нас есть. Окна наверху закрыты, нас никто не увидит. Если уж мы потеряли такую кучу времени, пара минут погоды не сделают. А вот для человека, который потерял столько крови, важна каждая капля. Снимай рубашку и дай мне взглянуть.

Он попытался раздеться, но не смог. Одной рукой юноша с лёгкостью мог расстегнуть пояс, но сама рубашка оказалась мокрой и тяжёлой и липла к коже. Одной здоровой рукой — тоже очень тяжёлой — он сумел только поднять подол к плечу. От усилия голова у него пошла кругом, а земля под ногами закачалась.

Наконец Элизанда помогла ему, развязав завязки и стащив рубаху через голову юноши. В тот миг, когда вокруг была темнота, он услышал резкий голос Элизанды:

— Он ранен! Смотрите…

Рубашка наконец упала, и Маррон увидел то, что должно было помочь его товарищам разглядеть его рану: небольшой шар, сотканный из золотого света, висел у него над головой и неярко светился. В его свете Маррон разглядел, что не только повязка, но и его бока и живот были залиты кровью.

Пока Элизанда возилась с мокрыми узлами, Радель произнёс:

— Не торопись и подлечи его. Обстоятельства изменились, так что мой первый план, видимо, провалился.

— Я тебе сто раз говорила…

— Обстоятельства изменились, Элизанда! В этой башне мы выпали из времени. Даже если счесть, что это тот же самый день, точнее, ночь того же дня, всё равно мы теперь находимся в совершенно другом положении.

— Почему это?