Башня из пепла

— он едва обращал внимание на других людей, толпами которых окружала себя Джози; когда они с ней отправлялись на очередную безумную прогулку, в которой участвовали еще пять, шесть или десять человек, Трейджер говорил себе, что это они с Джози гуляют, а остальные просто присоединились к ним.

Изредка обстоятельства складывались для Трейджера удачно, и они оставались вдвоем у нее дома или у него. И тогда начинались разговоры — о далеких мирах и о политике, о трупах и жизни на Скрэкки, о книгах, которые оба поглощали в огромных количествах, о спорте, играх и друзьях. У них было немало общего. Но юноша ни разу не проговорился о своих чувствах.

Конечно, Трейджер ее любил. Подозрения возникли в первый месяц знакомства и вскоре превратились в убежденность. Он любил Джози, именно такой любви он ждал.

Но вместе с любовью пришла мука. Дюжину раз юноша пытался рассказать о том, что творится в его сердце, но так и не сумел произнести нужных слов. А что, если Джози к нему равнодушна?

Его ночи оставались одинокими: все та же маленькая комнатка, яркий свет, книги и боль. Только теперь он стал еще более одиноким; умиротворение рутиной, полужизнь с трупами — все теперь ушло. Днем он проводил в движение огромную автодробилку, заставлял трупы выполнять команды, колол камни, плавил руду и мысленно повторял слова, которые скажет Джози. И мечтал о том, что услышит в ответ. Конечно, у нее были мужчины, но она любила только Трейджера и тоже не могла ему признаться. Когда он сумеет найти нужные слова и наберется мужества, он все ей скажет. Каждый день юноша повторял это себе, продолжая вгрызаться в чрево земли.

Но стоило ему вернуться домой, как уверенность покидала его. А потом с ужасающим отчаянием Трейджер понял, что обманывает себя. Он ей всего лишь друг, ничего больше, и это никогда не изменится. Зачем лгать себе? Разве мало получено намеков? Они не были любовниками и никогда не будут; в тех редких случаях, когда он набирался мужества и прикасался к Джози, девушка улыбалась и под каким-нибудь предлогом отодвигалась, чтобы у него не создалось впечатления, будто его отвергли.

Он бродил по коридорам, мрачный, угрюмый, мечтая поделиться с кем-нибудь своими проблемами. И все его прежние шрамы вновь стали кровоточить — до следующего дня. Когда Трейджер возвращался к своим машинам, вера приходила вновь. Юноша знал, что должен верить в себя, и громко кричал о своей вере. Он должен перестать себя жалеть, должен что-то сделать. Он должен сказать Джози!

И она будет его любить, кричал день.

И она рассмеется, отвечала ночь.

Трейджер целый год преследовал Джози, это был год боли и надежд, первый год, когда он жил по-настоящему. Лишь в этом ночные страхи и голос дня соглашались — да, теперь он живет. Трейджер больше никогда не вернется в пустоту прежней жизни, до Джози, и никогда не придет на мясную фабрику. Во всяком случае, этого ему удалось добиться. Он может измениться, и когда-нибудь у него хватит сил и найдутся слова для признания.

Джози и двое ее друзей зашли к нему той ночью, но друзья через некоторое время удалились — по каким-то своим делам. В течение часа они оставались наедине и болтали о пустяках. Наконец девушка собралась уходить. Трейджер сказал, что проводит ее до дома.

Он обнимал ее за плечи, пока они шагали по длинным коридорам, и не сводил взгляда с ее лица, наблюдая за игрой света и тени на ее щеках.

— Джози, — Удивительное тепло и спокойствие снизошло на него, и он наконец произнес: — Я люблю тебя.

Девушка остановилась, высвободилась из его рук и отступила на шаг. Ее рот приоткрылся, и что-то промелькнуло в глазах.

— О Грэг, — промолвила она печально. — Нет, Грэг, не надо, не надо. — И покачала головой.

Слегка дрожа, беззвучно шевеля губами, юноша протянул к ней руку, но Джози ее не взяла. Он нежно коснулся ее щеки, и она молча отвернулась.

И тогда, впервые в жизни, Трейджер заплакал.

Джози отвела его в свою комнату. Они уселись на полу, не касаясь друг друга, и начали разговор.