Башня

— А почему вы спрашиваете, мистер Вильсон?

Шеннон, ирландец, сказал:

— Это большое здание. У него много входов. — Он пожал плечами. — Мало ли, уборщицы или еще кто.

Нат снова спросил:

— Кто-нибудь входил внутрь?

— Один человек, — ответил Барнс. — Электрик. Сказал, что его вызвали из-за какой-то неисправности.

— Кто вызвал? — спросил Гиддингс.

— Это мне тоже пришло в голову, — ответил Барнс и замялся: — Но поздновато. — Он помолчал. — Это очень важно, мистер Вильсон?

— Не знаю.

Он не лгал. Снова вспомнил те наряды на изменения, которые лежали у него в кармане, и понял, что так нервничает из-за них. Но между ними и тем, кто вошел в Башню, не могло быть никакой связи, потому что изменения касались только распределительной сети, а все эти работы были уже закончены или почти закончены.

— Этот человек ездит в лифтах то вверх, то вниз, — сказал он.

Физиономия Шеннона расплылась в безбрежной улыбке.

— Ну и что здесь плохого? Если кому приспичило покататься в лифте, вас от этого не убудет, — сказал он примирительно с сильным ирландским акцентом.

Гиддингс спросил:

— А электрик, что он нес? Было у него что-нибудь?

Барнс ответил:

— Сумку с инструментом.

Шеннон его поправил:

— Откуда, Фрэнк, все было не так. Он нес такую чудную блестящую атомную бомбочку. — Он развел руками, чтобы показать ее размер. — С одной стороны она зеленая, с другой — красная, и искры из нее летели — любо-дорого смотреть.

— Перестань, Майк, — одернул его Барнс. Потом сказал Нату: — У него была обыкновенная сумка с инструментами. А на голове — каска.

— Он уже вышел?

— Если и да, то не здесь, — ответил Барнс и засомневался: — Но ведь все остальные входы закрыты, правда, мистер Вильсон?

— По крайней мере должны быть закрыты, — сказал Гиддингс и посмотрел на Ната: — Нам стоило бы проверить.

Все входы в огромное здание оказались закрыты.

Нат спросил:

— Неужели нигде нет ни одного сторожа? Ни одного охранника?

— В обычный день, — сказал Гиддингс, — тут кишмя кишит от рабочих. Вы это прекрасно знаете. И никто, кому здесь нечего делать…

— Ну не знаю, — ответил Нат. Об этом он уже подумал. — Раньше мне это не приходило в голову, но на такой гигантской стройке, где ошивается столько людей… — Он покачал головой. На несколько секунд замолчал и уставился на арочное перекрытие вестибюля. — Да, об этом я никогда еще не думал, — наконец сказал он и снова посмотрел на Гиддингса. — Понимаете?

Гиддингс медленно покачал головой.

— Я вообще не понимаю, о чем вы.

Нат не торопился с ответом:

— Мы ведь проектируем здание так, чтобы облегчить доступ людей в него.

— Ну и что?

— И Башня, — продолжал Нат, — по сути, беззащитна.

— Перед чем?

Нат развел руками.

— Перед всем. Перед кем угодно.

Глава 3

11.10–11.24

Ездить в бесшумных лифтах было для Джона Коннорса занятием интересным и почти радостным: его всегда привлекали бесшумно работающие механизмы. А если его будут искать, а рано или поздно начнут, тогда вся эта езда с пересадками и отсыланием пустых кабин то вверх, то вниз по множеству шахт, пожалуй, наилучший способ сбить со следа погоню.

Обычно он хорошо ориентировался в Башне — это в обычный рабочий день. Но понятия не имел, как будет выглядеть здание, когда он окажется в нем, живом и дышащем, совсем один.

Когда в нем никого не было, здание стало похожим собор — только еще более впечатляющим. Он попытался подобрать сравнение.

«Представь себе пустой стадион», — сказал он себе. — Это значит: слышать, как в коридорах раздаются только твои шаги, видеть сквозь бесконечные ряды окон мир под собой и бескрайний горизонт; понимать, что другого случая совершить задуманное не будет, — это словно возносить молитвы Господу, снова и снова, и сохранить в душе тишину и ожидание чего-то великого.

Когда-то где-то он слышал, наверное, на митинге, точно не помнил, но эта фраза запала ему в душу: «Всего несколько решительных людей могут повернуть колесо истории». Это ему понравилось. Звучало очень здорово. Решительные люди… Герои. Это как угнать самолет и выйти сухим из воды. Как захватить заложников в Олимпийской деревне. Несколько решительных людей. Или всего один. Тогда все будут его слушать. Разгуливать по лестницам, таская за собой сумку с инструментом, ездить в лифтах и ждать — это как прогулка в Луна-парке.

Здесь все дело в электричестве. Электричество в наше время — ключ ко всему. Он вспомнил, как несколько лет назад произошла авария в линии высокого напряжения, и как все, абсолютно все, сразу встало, и как некоторые люди даже подумали, что наступил конец света. Не все, разумеется; через девять месяцев, день в день, все родильные дома города были переполнены, значит, некоторые сумели использовать затемнение в своих интересах. Но прежде всего возникла паника, и вот на это и надо рассчитывать.

Коннорс не имел ни электротехнического образования, ни опыта электромонтера, хотя и сумел втереть очки тому черному фараону, но все-таки он когда-то работал в этом здании и знал в общих чертах, как организовано распределение электроэнергии.