Башня

– Может быть. Это настолько же правдоподобная гипотеза, как и любая другая.

–  Самая правдоподобная, – сказал сенатор. – Однажды, помню, посреди дискуссии, которая расшевелила обе палаты и заполнила галерею журналистами, репортерами с радио и телевидения и просто любопытными или убежденными в том, что решается судьба народа, а, возможно, так и было, один старый сенатор от Небраски, или Оклахомы, или, скажем, от Нью-Йорка наклонился к своему коллеге и что-то прошептал ему на ухо. Репортеры на галерее сразу определили – что-то происходит. И действительно. А старик сенатор сказал: «Слушай, Джордж, я должен пойти отлить, а то у меня лопнет мочевой пузырь. Столько кофе, и к тому же еще фасолевый суп... Пока этот старый козел закончит, я уже вернусь». Потом он встал и величественно вышел из зала. Все на галерее при этом думали, что он направляется прямо в Белый дом, чтобы обсудить что-то с Ним.

Уайкофф снова улыбнулся:

– Какую бы вы хотели эпитафию, Джек? «Он ушел, смеясь? »

Сенатор покачал головой. Лицо его, стало очень серьезным:

– Нет, мне кажется, я заслуживаю самой почетной надписи: «С тем, что имел, сделал все, что мог». Думаю, что мы спокойно можем выпить, а?

Инженер-электрик Джо Льюис сказал:

– Что произошло, нам по-прежнему неизвестно. Возможно, сгорели электромоторы. Или полетел подводящий кабель. Все, что мы можем сделать, – проложить от подстанции новый кабель, подключить его и надеяться, что щиты настолько уцелели, чтобы подать напряжение на лифты. – Он развел руками. – Ничего другого мы сделать не можем.

– Ну так беритесь за дело, – ответил Гиддингс. – Электростанция «Кон Эдиссон» готова помочь нам всем, чем сможет.

Он замолчал и уставился в небо, где гигантские здания почти соединялись вершинами.

– Назовите мне хоть одну разумную причину, – взмолился он, – почему нужно было это чертово здание строить таким высоким?

– Потому, – ответил Джо Льюис, – что кто-то построил другое высокое здание и нам нужно было его превзойти. Нет ничего проще. В этом вся суть.

17 17.03 — 17.18

Зиб уже снова сидела за столом в редакции журнала, но никак не могла сосредоточиться. Было уже поздно и перед ней все еще лежали груды рукописей, уже прочтенных и рекомендованных к изданию. По большей части это чтение она воспринимала как гимнастику для ума. Но сейчас, в эти минуты, рукописи казались ей никчемными, даже глупыми и – как сейчас говорят – неактуальными.

Однако это была неправда. Даже не глядя на их страницы, она знала, что изрядная часть, даже большинство этих историй – о молодых женщинах и их проблемах, а если это не актуально, тогда что же? Ведь она тоже молодая женщина; не так ли? И, слава Богу, наконец стало ясно, что у нее те же проблемы, что и у всех.

Она была воспитана как Зиб Марлоу, это имя что-то значило, и вышла замуж за многообещающего Ната Вильсона из знаменитой фирмы Бена Колдуэлла. Уже эти два обстоятельства выделяли ее из толпы. И не только они.

Она занимала должность литературного редактора в одном из немногих еще оставшихся общенациональных журналов и хорошо знала свое дело. Ее внешность, ее положение, ее знания и полученное образование тоже на высшем уровне. И, кроме того, по любому другому критерию становилось ясно, что Зиб Марлоу-Вильсон достигла совершенства.

Правда, за исключением тех старомодных понятий о чести, которые всегда считались такими важными. Как быть с ними, дорогая?

Вычеркнем этот вопрос. На него Зиб давно уже нашла ответ, и именно потому она добилась того, чего добилась.

И, кстати, как ни парадоксально, именно здесь, в редакции журнала, определяющего интеллектуальный уровень верхушки среднего класса, она неожиданно нашла повод усомниться в нерушимости своих жизненных принципов. Например, несколько месяцев назад ей понравился рассказ, за который она напрасно билась с Джимом Хендерсоном.

– Бетси, милочка, – сказал тогда Джим, – наши читательницы необычайно интеллигентны, иначе они ничего бы не читали, а сидели уткнувшись в телевизор. Но вместе с тем они – жены и матери, у которых проблемы с домашним бюджетом, с налогами, с родительским комитетом, просто с повседневными мелочами. И большинство из них не заметит, что переживает кризис своего внутреннего «я», даже если он наступит в действительности. Не уверен, заметил бы и я сам. Они – соль нашей земли. Это я с благодарностью признаю. А теперь возьмем эту полную самоанализа историю...

– Вы мне совершенно напрасно даете понять, – сказала Зиб, – что шеф здесь вы. Но ведь это прекрасно написано, актуально, свежо...

– Глупости, – ответил Хендерсон, встал с кресла, обошел вокруг стола и снова сел. Он был без пиджака, длинный, худой и безжалостный. – У меня иногда от тебя голова кругом идет, детка. Как литературный редактор ты – класс, по-крайней мере, в большинстве случаев. Но как только какой-нибудь литературный агент вроде Сомса, знающий твои слабости, подсунет тебе нечто подобное, ты тут же начинаешь пускать слюни, хотя не хуже меня знаешь, что это не для нас.

— А должно было быть для нас.