Башня

Он снова поднял руку, будто для замаха, и этого оказалось достаточно. Девушка шумно дышала, но больше не кричала. Она отступила назад.

— Займись подругой. Теперь ты знаешь, как это делается?

— Козел… — прошипела Света. Она напряглась, и Денис подумал, что сейчас она снова бросится на него, но девушка, видимо, учла разницу в весе и росте. Она отошла к двери и склонилась над сидящей Ларисой.

— Отлично, дамы! Не будем паниковать. От этого ничего не изменится — я имею в виду, в лучшую сторону.

— Подонок! Ублюдок, — со злобой цедила Света, и Денис решил, что это надо прекратить.

— Светик! У тебя слишком соблазнительные и мягкие щечки для того, чтобы ты могла безбоязненно говорить подобные вещи. Поэтому замолчи, пожалуйста.

Он повернулся к Севе.

— Ты знаешь какой-нибудь хитрый способ открыть дверь?

— Нет.

— Ага… А как еще мы можем выйти?

Сева помотал головой.

— Ну ладно. Будем думать…

В кармане джинсов зазвонил мобильный. Денис предусмотрительно отошел на несколько шагов в глубь квартиры и поднес телефон к уху.

— Да.

Звонил отец.

— Да, фазер, привет, как поживаешь? Я не отрываю тебя от работы?

— Денис, — голос отца был немного раздраженным и одновременно напуганным. — Что с тобой? Где ты?

— Святой отец… Я — в Башне. И могу подтвердить, что твой канал, как всегда, на высоте. Вы очень подробно и правдиво освещаете ход событий. Хочешь, я буду передавать сообщения в прямой эфир?

— В Башне?!

— Только не вздумай говорить матушке, для нее я на даче у Севы.

Истомин-старший молчал, осмысливая услышанное.

— Зачем понапрасну беспокоить старушку? — продолжал Истомин-младший.

— Денис… — отец подбирал нужные слова, но они почему-то никуда не годились. — Денис, не волнуйся… Спасатели уже… И там… Не только спасатели. Где вы?

— Сорок седьмой этаж. Впрочем, может, это уже устаревшие сведения. Нас так тряхнуло… Не исключено, что Башня наполовину ушла под землю.

— А сейчас?

— Больше не трясет, если ты это имеешь в виду. Трясется только Сева, и то по своей глупости. Я всегда отговаривал его заниматься горнолыжным спортом. Лыжи не его конек.

— Денис, вы заперты? — Истомин не стал расспрашивать сына, что он имеет в виду, говоря о лыжах. Он прекрасно знал, что Денис порой начинает нести всякую ерунду. — Двери не открываются?

— Фазер, у тебя самая точная информация. Ручаюсь, на РТР еще ничего об этом не знают.

— Сын… — Башню и студию разделяло не менее десяти километров, но Денис будто видел, как отец недовольно поморщился. — Когда двери откроются, будьте очень осторожными. — Голос отца стал тише, словно он закрывал трубку рукой: — Сейчас начнется штурм… И вас освободят. Не паникуйте. Понятно? Не вздумайте паниковать!

— Ты же знаешь, я не паникую, — Денис говорил уверенно, но на мгновение закралась мысль, что его реакция — смешливая и нарочито веселая — на самом деле не что иное, как тщательно замаскированная паника. — Хочешь, я буду вести прямой репортаж? Представляешь, как это здорово?

— Что ты несешь? Какой прямой репортаж? Денис… Деня, — так нежно и ласково Истомин давно уже не называл сына. — Пожалуйста, будь серьезен. И — осторожен. Я… Ты знаешь, я, наверное, сейчас приеду.

— Нет, папа, — отрезал Денис. Он и не заметил, как немного пренебрежительное и скрывающее настоящие чувства «фазер» уступило место естественному «папа». — Только этого не хватало. Что будет с мамой, если ты вдруг исчезнешь с экрана? Она еще, чего доброго, решит, что к власти пришел режим «черных полковников», достанет из-под кровати ружье и начнет отстреливаться… Я просто… Я хотел, чтобы ты знал, где я. Ей знать об этом не обязательно. Во всяком случае, пока.

— Да, ты прав, — как-то тускло и бесцветно отозвался отец. — Денис!

— Да.

— Звони мне. Пожалуйста.

— Конечно, пап… — он помолчал. Слишком грустным становился их разговор. Необходимо было внести ноту здорового идиотизма. — Если я принесу тебе в клювике эксклюзивный репортаж, что ты скажешь насчет «Туарега»?

— «Туарега»? — переспросил Истомин.

— Ну да, на «Порше-Кайенн» это не потянет, а «Туарег» будет в самый раз.

— Я, пожалуй, сначала сниму ремень…

— Не пугай! Ты давно уже носишь подтяжки. Можешь не отпираться, я подсматривал в замочную скважину. Значит, договорились? «Туарег» со всем фаршем. И чтоб движок — «восьмерка». На меньшее я не согласен.

— Денис!

— Пап, все. У меня все в порядке, просто рекламная пауза подходит к концу.

— Денис, звони мне!

— Обещаю… — он помолчал, чувствуя, как пальцы изо всех сил сжимают телефон, а к горлу подступает что-то… Что-то, похожее на… Он не мог этого допустить. — Да, кстати, — тон его снова стал беззаботным… и легким. — Ты здорово смотришься на экране. И даже порой говоришь умные вещи… Я… — он прочистил горло, словно поперхнулся. — Горжусь тобой. Вот что. Будь на высоте. Но не вздумай вставать в кадре — живот все испортит. Ну, пока. Я не прощаюсь.

И раньше, чем отец успел что-то сказать, Денис отключил связь. Он потер висок и только сейчас почувствовал, что спина горит, как от ожога.

— Здорово смотришься, папа… — пробормотал он вполголоса.