Башни земли Ад

— Хокквуд уже стар, а Гаттамелато лучше всего умеет топтаться на месте и ставить в заслугу себе любой чих противника. Сфорца — вот кто нам нужен.

— Что ж, может, у этого парня и впрямь шпоры святого Георгия. — Кардинал почесал тонзуру. — Я, кажется, что-то о нем слышал, помнится, он родом из Романьи.

— Совершенно не важно, откуда он родом, и поверьте, с нами или без нас, о нем скоро услышит вся Италия. Так что уж лучше пусть он будет на нашей стороне, ибо нет никого в тех землях, кто смог бы лучше стать острием всесокрушающего копья.

— Мессир рыцарь дело говорит, — подхватил Лис. — Там щас во как нужен специально заточенный парень, — он чиркнул себя ребром ладони по горлу, — потому шо где-то далеко, очень далеко идут грибные дожди.

— Что? — удивился кардинал.

— Не важно. В это время по анфиладам Влахернского дворца хромающей кавалерийской походкой рулит владыка правоверных, Великий амир, именуемый Повелителем Счастливых Созвездий. И этот грибной дождь навеял ему напасть на Венецию. Ну а дальше — больше. Уж если Тимур в кусок зубьями впился, то пока весь не зажует — не отдерешь.

— Откуда ты знаешь?

— Да ладно. У нашего любимого пресвитера есть старый мудрый Гугл фон Яндекс, вот он знает. А я так… Где кого в степень возвести, где корень квадратный извлечь, ну и, там, на лютне, опять же, из лука…

Тамерлан глядел на василевса, не скрывая неудовольствия.

— Послушать тебя, мой драгоценный и премудрый собрат, залив, на коем стоит богомерзкий город наших врагов — пасть дракона, в которую лишь безумец осмелится сунуть голову. Нам придется распылять силы, чтоб захватить какие-то острова, красться в ночи, будто крыса, почуявшая сыр, выманивать флот в открытое море и лишь тогда наносить удар. А если венецианцы не пожелают выходить из своей норы? Если они останутся спокойно ждать нас?

— Венецианцы знают, что их флот больше и, увы, сильнее моего. И даже османские корабли, буде мы выступим вместе, не слишком изменят соотношение сил. Если они прознают, что мы хотим совершить набег, непременно захотят воспользоваться случаем и уничтожить нас разом.

Они устремятся вслед эскадре, чтобы перехватить ее и запереть до того, как она выйдет из залива, и вообще из Адриатического моря. — Император взял стило и указал на разложенной перед ним бычьей шкуре-карте очертания далеких берегов. — Пока их флот будет в море, пока он будет гоняться за нами, Венеция почти беззащитна. Именно тогда войско, оставленное на острове, может обрушиться на врага и сокрушить, не дав опомниться.

— А если венецианцам станет известно, что на каком-то из этих островов мы оставили сильный отряд?

— Их это не удивит. В морской войне всегда есть необходимость держаться поблизости от удобных бухт, чтобы укрыться от штормов, набрать пресной воды и провизии, отремонтировать снасти. Венецианцы непременно решат, что мы высадили отряд, верней, не один отряд, а много. В Адриатике немало островов, удобных для стоянки. Если мы захватим несколько островов, венецианцы будут вынуждены осмотреть их все, чтобы знать, где и сколько войска мы оставили. Обычно в таких местах оставляют небольшие гарнизоны. Если дожу и его людям каким-либо путем станет известно, что гарнизоны на островах не представляют для него опасности, он до времени не станет возиться с ними, резонно предполагая, что гарнизоны предпочтут сдачу на почетных условиях бессмысленному кровопролитию.

— Сдачу на почетных условиях, — дослушав перевод Хасана Галаади, презрительно ухмыльнулся Тамерлан. — Велик Аллах милостивый, милосердный! Объясни мне, драгоценнейший из гяуров, как можно сдаться, чтобы это принесло воину почет? Если бы мой сын или сын моего сына осмелился сдать любую из крепостей моей державы, я бы велел найти его и в пасти у шайтана, чтобы обезглавить и скормить шакалам.

В том, что ты говоришь, возможно, есть резон, мой благоразумный друг, но такая победа — победа лишь над одним врагом. В тех же землях, где расположена богомерзкая Венеция, их много. Победа, о которой ты печешься, лишь обозлит властителей этих земель, но не устрашит их.

— Но это военная хитрость, стратигма.

— Хитрость нужна слабому против сильного. Когда же сильный начинает хитрить, все прочие почитают, что он слаб.

— Однако же, Великий амир, если они будут полагать, что ты слаб, то не явятся на бой во всеоружии. Тем больше ужаснутся они, когда обман рассеется, и ты предстанешь пред ними во всей своей мощи.

— Ты говоришь умно, — склонил голову Тимур. — Но сегодня мои звездочеты созерцали небесный свод. Звезда, что зовется у вас Сириус, звезда великой мощи, была ярко-красной, а это знак дурных вестей. Они утверждают, что начатое сегодня принесет много крови, но не успех. Пусть завтрашний день подарит нам решение, если, по воле Аллаха, он будет благоприятен для этого. Ступай, драгоценный брат мой. — Тимур оперся на руку Хасана Галаади и отошел к низкой лежанке, застеленной верблюжьей шкурой. — Я желаю передохнуть. Тебе, должно быть, уже известно — этот день для меня и впрямь день скорбной вести.