Башни земли Ад

Эгейское море встречало эскадру безмятежной синью вод, бездонной синью неба и ласкающим ветерком. Казалось, бури никогда не тревожили этот райский уголок. Жители островов, то и дело мелькавших по правому и левому борту, с ужасом глядели на проплывающие мимо корабли. Всякому, жившему здесь, было известно, что время от времени император высылает эскадру, чтобы покарать сарацинских пиратов, а заодно и проверить, нет ли чего интересного на окрестных берегах. Но такой огромной эскадры не помнили даже старики. Видя сотни парусов на горизонте, местные жители судачили о том, куда же на сей раз отправляется императорский флот. Но самые дерзкие предположения оставались досужими измышлениями, не находя ни единого подтверждения.

В отличие от доблестных соратников, осмелившихся разделить с Великим амиром тяготы морского похода, ни сам Тамерлан, ни Хасан Галаади не испытывали морской болезни. Железный Хромец стоял, опираясь на перила кормовой надстройки, и внимательно, точно изучая, рассматривал берега возникавших за бортом островов, пока те не терялись в дымке, растворенные горизонтом.

— Это опасные земли, — подытоживая свои наблюдения, он повернулся к Галаади, — здесь множество бухт, где можно спрятать корабли. Отсюда легко нападать внезапно, а потом исчезать бесследно.

— Когда-то так и было, — подтвердил Хасан. — Но здесь слишком тепло, и солнце ласково, как райские гурии. Местные жители редко берутся за оружие. Больше всего они любят танцевать и пить вино со своих виноградников.

— Нечестивцы, — вздохнул Тамерлан. — Глупые нечестивцы. Всякий, кто не готов напасть, кто не почитает оружие мерилом высшего блага — в душе раб и непременно дождется сильного, который придет обратить его в рабство.

Хасан Галаади посмотрел на вспененную форштевнем воду, будто искал в ней верные слова.

— Когда людям хорошо и радостно, зачем им кого-то покорять? Они славят бога, как умеют, и, если мы хотим прийти на эти счастливые острова, ни к чему мечи и стрелы, достаточно слов мудреца.

— Слов мудреца не бывает достаточно, — резко отчеканил Тамерлан. — Моя долгая жизнь научила помнить: «Слова о милосердии слышнее тогда, когда в твоей руке меч…»

— «…А в руке врага его нет», — мрачно завершил Галаади.

— Ты знал? — удивился Тамерлан.

— Знал, — пожал плечами Хасан.

— Ты считаешь меня жестоким?

— Вместо ответа позволь мне рассказать тебе притчу.

— В твоих притчах иногда есть смысл. Говори.

— Однажды мудрейший и благословенный халиф Гарун аль Рашид, переодевшись бедняком, пошел ночью гулять по Багдаду. Навстречу ему попался юродивый, который бежал вприпрыжку, то хохоча, то обливаясь слезами. «Откуда ты?» — задал вопрос благословенный халиф, мир праху его. «Я ходил в ад», — ответил убогий. «Зачем?» — спросил его владыка Багдада. «В моей хижине нет огня, чтобы сварить еду, и я решил просить немного пламени у шайтана». «И что же ответил тебе враг рода людского?» — поинтересовался Гарун аль Рашид. «Он сказал, — смеясь и плача одновременно, ответствовал безумец, — в аду нет огня. Сюда каждый приносит свой огонь».

— Каждый приносит свой огонь, — медленно повторил Тамерлан. — Ты мудр, Хасан Галаади, и притча твоя мудра. Но ты ничего не понимаешь.

— Я буду счастлив выслушать тебя, о Великий амир.

— И выслушав, ничего не поймешь. Разве только, подобно тому юродивому, спустишься в ад и выскочишь оттуда, смеясь и плача. Мой огонь спалил Багдад, землю халифов. И семь минаретов, по сотне тысяч голов каждый, славили Аллаха, напоминая, что станется с теми, кто противится воле его.

— На горизонте корабли! — донеслось из вороньего гнезда.[14] — Венецианские галеры, не менее двадцати вымпелов!

В глазах Тамерлана вспыхнул грозный пламень.

— Наварха ко мне!

Командующий эскадрой без малейшей задержки появился перед Железным Хромцом, едва отзвучали слова призыва.

— Скажи, — глядя поверх его склоненной головы, промолвил Повелитель Счастливых Созвездий, — ведомо ли, куда идут эти корабли?

— Смею заметить, венецианцы торгуют повсюду, Великий амир.

— И каждый раз ходят такими караванами?

— Иногда и в большем числе. Воды полны сарацинскими пиратами. Одинокий корабль — легкая добыча.

— Это верно… Одинокий корабль — легкая добыча, а тело, отделенное от головы, — совсем легкая добыча для шакалов и коршунов. Ну а здесь, — Тамерлан кивнул за борт, — для рыб. Ответь мне, у вас в море принято при встрече приветствовать друг друга и оказывать знаки почтения, как водится на суше?

— Да, если державы не находятся в состоянии войны, то приветствовать другого морехода — обычай такой старинный, что уже, по сути, превратился в закон.

— Вот и прекрасно. Сегодня мой венценосный брат Мануил устроит на борту праздник. Не важно какой. Он придумает. Ты же наилучшим образом приветствуй венецианцев и пригласи капитанов их кораблей пожаловать на борт.

Венеция еще не ответила мне за укрытие для принца Мехмета.