Башни земли Ад

Когда Кристоф де Буасьер покидал Флоренцию, дамы рыдали, а отцы семейств, уже чересчур старые, чтобы отправляться в поход, но зато имевшие дочерей на выданье, с печалью глядели ему вслед. Какая замечательная партия уносится вдаль на гнедом андалузском жеребце. Французское де Буасьер у флорентийцев моментально приобрело форму Буаносэро, и потому теперь стоило кому-нибудь поприветствовать соседа «Буаносэро, синьор», как на ум приходил улыбчивый северянин с глазами цвета разнотравного меда, умеющий видеть и изображать все вокруг, как не дано было никому из снискавших прежде славу художников. Когда всадники проезжали по мощеной улице к воротам, Камдил не раз ловил на себе полные негодования взгляды. Еще бы. Как мог он ради каких-то воинских забав увозить из прекрасной Флоренции такое сокровище.

Сейчас де Буасьер галопом мчался к шатру Баязида, и вода ручьем стекала с него.

— Эй-эй! Что случилось, парень? — бросился наперерез ему Муцио Аттендоло.

Любой бургундец понимает савояра. Любой савояр понимает пьемонтца. Любой пьемонтец находит общий язык с генуэзцем, а тот, в свою очередь, с флорентийцем. Но за столь короткое время бургундцу не по силам освоить сладкозвучное наречие земляков Петрарки. Тем более что Сфорца и вообще был уроженцем Романьи. И все же общий смысл вопроса был понятен.

— Измена! — не останавливаясь, закричал Кристоф, давая шенкелей лошади.

— Измена? — Джиакомо помрачнел и, сжимая пальцы на рукояти меча, начал пристально рассматривать стены и башни стоявшей у берега крепости. Еще совсем недавно несколько кораблей высадили там, в гавани, отряд под командованием его закадычного друга, прозванного Браччо. Чтобы враг не спохватился слишком рано, все люди Браччо вырядились в доспехи тартарейцев и османов, снятые с убитых людей Тамерлана. Так что помешать Браччо выбраться на берег турки бы точно не успели. А уж когда тот на берегу, остановить его было совсем не просто.

— Что же за измена?

Сфорца огляделся. Ну конечно, как он сразу не подумал: на поле обоза нет, значит, весь он в крепости. А уж там, поди, есть чем поживиться. Османы золото любят. Вон его сколько с трупов сейчас поснимали. А в обозе и казна, и султанские драгоценности. И другое барахлишко, которое Баязид из Сербии прихватил.

Неужели Браччо решил все оставить себе? Нет, безумие. Из крепости ему с обозом не выскользнуть.

— Если, конечно… — Сфорца повернулся к морю, где красовались стоявшие на якоре корабли эскадры, — если только он не договорился с адмиралом.

Джиакомо оглянулся, ища взглядом своего оруженосца.

— Эй, — подозвал он парня, — собери наших людей, и как можно быстрее!

— Что им сказать, если они спросят зачем?

— Скажи, что это мой приказ. Горе тому, кто ослушается.

Между тем Кристоф де Буасьер домчал до вершины холма и спрыгнул наземь около мессира рыцаря, его соратника и гиганта в алой котте с золотым драконом на груди.

— Отправляться нужно сейчас же, — воскликнул Камдель.

— Если он решил казнить дервиша, то мы уже не успеваем, — возражал гигант с двуручным мечом.

— Монсеньор! — закричал оруженосец. — У нас беда!

— Что еще?

— Гедике Михельс поднял мятеж. Адмирал Вигбольд и кардинал Косса взяты в плен и заперты в кормовой надстройке флагманской каракки. Мне удалось вырваться и прыгнуть за борт.

— Что, прямо в кольчуге?

— Мы, Буасьеры, с детских лет учимся плавать в кольчуге, а здесь полегче, чем в горной реке.

— Проклятие! — рявкнул бородач с двуручником. — Что нужно этому недобитому мерзавцу?

— Насколько я смог понять, он сговорился с кондотьером по прозвищу Браччо. Они хотят загрузить в трюмы захваченное в городе золото и уйти в море.

— Вот же ж, блин горелый! — выругался Рейнар. — Шо это мафиозный контингент себе позволяет? Капитан, самое время навестить новоиспеченного адмирала Михельса и на лбу у него, шо на скрижали, вырубить десяток чисто конкретных понятий хорошего тона.

Глава 25

«Только промахнувшись, понимаешь, как попал».

Вильгельм Телль

Груженые лодки одна за другой приближались к флагманской каракке. Матросы споро, но без спешки, поднимали наверх тюки, сундуки и бочонки.

— Перегружают добычу на «Святого Климента», — разглядывая из-под руки «морской пейзаж», проговорил Мишель Дюнуар. Импровизированный военный совет, собранный здесь же, в опустевшем шатре Баязида, обсуждал дальнейшие планы. Стефан Лазоревич, Жижка, Джиакомо Сфорца и, конечно же, посланцы его святейшего величества с негодованием наблюдали, как стремятся улизнуть с добычей недавние собратья по оружию. Само по себе их предательство было неприятным открытием для победителей, но похищение большей части добычи грозило обернуть победу в катастрофу. Внизу, у подножия холма, разглядывая стоящие на рейде корабли, расположились и воины железных баталий Яна Жижки и сорвиголовы кондотьеры Муцио Аттендоло. Не то чтобы в этом бою они сражались лишь в предвкушении богатой добычи. Но расстаться с ней, да еще так нелепо, никто из проливавших сегодня кровь на поле боя был никоим образом не готов.