Башни земли Ад

Сфорца глядел, не отрываясь, туда, где унылой толпой сгрудились пленные, еще недавно гордые воины, клянущие теперь свой горький жребий. Пленных было много, примерно столько же, наверное, было тех, кто, вовремя сообразив, к чему клонится сражение, не затрудняя себя вопросами чести, попросту дал деру. Их было приказано не преследовать. Остатки разбитой армии всегда сеют ужас среди тех, кому еще предстоит вступить в бой.

Кондотьер бросил еще один взгляд на троицу, замершую в скорбном молчании над телом Баязида, перевел глаза на море и старую крепость. Оттуда к холму, нахлестывая плетью коня, мчал Кристоф, оруженосец Вальтерэ Камделя.

— Что это он так торопится? Что произошло? — пробормотал Джиакомо Аттендоло, поправляя кожаную лопасть с толедским мечом. — Хорошо бы узнать это раньше всех.

— …В общем, ситуация накалилась. Я не знаю, откуда Тамерлан проведал о разгроме Баязида. То есть, по сути дела, сражение еще не кончилось, а он уже нанес упреждающий удар, — рассказывал Хасан.

— Какова сейчас обстановка? — поинтересовался барон де Катенвиль.

— Да как сказать… Не то чтобы Мануил не готовился. Все отпущенное время он созывал всех, кто только может носить оружие. Но беда в том, что профессиональных воинов в городе не более пяти сотен. Остальные — ополченцы, которые для армии Тамерлана ничто, смазка для клинка.

Как только Тимур прислал за императором гонцов с требованием прибыть к нему в лагерь, Мануил понял, что пришел его час. Его телохранители напали на гонцов, затем людская толпа захватила все ворота и начала строить баррикады на улицах. В городе находилось некоторое количество тартарейцев, они даже попытались сделать вылазку и отбить ворота. Но из-за высоких заборов в них полетели камни, дротики, даже горшки с нечистотами. Так что тартарейцы отступили несолоно хлебавши и теперь сидят в осаде.

— Да, ситуация… — согласился Камдил. — Все равно что держать волка за уши. Татары скоро найдут лазейку.

— Так и есть, — подтвердил Хасан. — Но сейчас Тамерлана это интересует меньше всего. То есть да, он, конечно, понимает, что штурмовать город с такими стенами, пусть даже и с маленьким гарнизоном — дело не простое, тем более что каждая улица, каждый дом может стать укреплением. Жители Константинополя напуганы, так что будут сражаться до последнего, лишь бы не попасть в руки к Тамерлану. И все же Великого амира заботит не это. Он в ярости из-за того, что кто-то смог его обмануть. Разгром Тохтамышем экспедиционного корпуса был первой ласточкой. Теперь потеря флота и уничтожение армии Баязида. Тимур явно догадывается, что эти поражения как-то взаимосвязаны, но он не может понять как. И вот это изводит Железного Хромца больше всего.

Хасан перевел взгляд на шатер Великого амира. У входа, переминаясь с ноги на ногу, топтались мурзы, баи и ученые хафизы, составляющие свиту Повелителя Вселенной. Никто не решался войти внутрь. Лагерь неподалеку от городских стен был объят суетой, предшествующей началу боевых действий.

— Гонец! — вдруг раздалось от ворот лагеря. — Смотрите, гонец из крепости!

— Это Нураддин! — крикнул начальник стражи лагеря. — Я узнаю его. Он сын Юсуфа ибн Али, командира одной из сотен, запертых в ромейский стенах.