Башни заката

– С помощью искушения, – я заметил, что в волосах Серого мага теперь оставалась лишь легкая проседь, а на лице – только несколько тонких морщинок. – Он мог бы взять тебя в ученики, показать, как срабатывает магия гармонии и каких результатов можешь добиться ты, обратившись к хаосу. Он опьянил бы тебя силой разрушения – разумеется, всегда свершаемого во имя блага. Кормление бедных, расчистка дорог – это ведь все добрые дела. Но участие в этих делах привело бы к вызреванию внутреннего конфликта между гармонией и хаосом, разрушительного для твоего самосознания. Запутавшись в противоречиях, ты пожелал бы снять с себя всякую ответственность. И вот тут-то Антонин с готовностью освободил бы тебя от этого бремени. В отличие от него, Сефия и Герлис действуют грубее и прямолинейнее.

Я поежился, впервые по-настоящему уразумев, что имелось в виду. И разозлился до того, что глаза мои вспыхнули, а зубы сжались. Меня аж в жар бросило от злости, хорошо хоть ветерок охладил.

Выходит, чтобы свести на нет возможность ничтожного проявления хаоса, избежать мелких неприятностей, эти лицемеры, наши добрые Мастера с Отшельничьего, бросили и меня, и Тамру, и Кристал, и прочих, как слепых щенят в омут, даже не намекнув на проблему искушения. Прекрасно зная при этом, как страстно каждый из нас чего-то жаждет и как эта жажда делает нас добычей для Антонина и ему подобных!

Джастин поглядывал на меня с лукавой улыбкой.

– Увидел что-нибудь смешное? – огрызнулся я.

– Ага, – кивнул Джастин. – Тебя. Ты перевернул несколько страниц и готов разорвать Отшельничий в клочья.

– А ты почем знаешь?

– Когда-то мне довелось испытать нечто подобное.

– Я так и думал, что ты тоже с Отшельничьего.

– Я ничего такого не говорил. Сказал только, что мне довелось испытать нечто подобное.

XXX

Рассеянно теребя зеленый шарфик, рыжеволосая смотрит на пляшущий в очаге огонь.

Верная своей привычке, она и сейчас задается вопросами, остающимися без ответа. Почему Белый маг так рвется поделиться с нею своей мудростью и принимает ее как равную, в то время как Мастера Отшельничьего скупились на каждую крупицу знания?

Размышляя, молодая женщина не смотрит на сидящего в кресле Белого мага и, кажется, не отдает себе отчета в том, что посох в ее руке нагревается. Мужчина хмурится, пожалуй, впервые за все время их знакомства.

– О чем задумался? – спрашивает она. – Помещение здесь не лучше, чем в гостинице Хайдолара. Создается впечатление, что виконт не больно-то ценит тех, кто творит добро.

– Ты, я вижу, все еще настроена скептично, – доброжелательно отзывается Антонин. – Интересно, чем можно пронять тебя по-настоящему? Может быть, стоит продемонстрировать тебе один прием, которым ты сможешь воспользоваться, чтобы постичь и понять больше?

В том, как кривятся ее губы, есть что-то и от улыбки, и от раздражения.

– Сам показ будет несложен. Не мудренее, чем тогда, когда я учил тебя становиться незаметной для тех, кому не следует тебя видеть, – говорит маг тоном терпеливого наставника. – Я обещал, что научу тебя полностью раскрывать свои способности. Разве до сих пор я не исполнял все свои обещания?

Рыжеволосая нехотя кивает.

– В таком случае, – произносит Антонин, слегка вздохнув, – мне, пожалуй, стоит дать тебе еще один урок, благодаря которому ты многое уразумеешь. Сдается мне, тебе хотелось бы знать, почему Мастера Отшельничьего держат втайне совсем нехитрые магические приемы и почему Братство спровадило тебя прочь, даже не потрудившись оценить твои возможности?

Женщина в зеленом шарфе снова кивает:

– Разве я не говорила об этом?

– Говорила. А также говорила, что слова обычно скрывают больше, чем открывают, и что тебе, мягко говоря, надоело слушать пустые отговорки. Ну что ж, значит, тебе следует научиться видеть истину напрямую, независимо от словесной шелухи. Для этого необходимо сосредоточиться. Положи обе руки на посох и смотри вниз, на зеркало.

Она хмурится, несколько озадаченная тем, что не заметила, как и когда проявилось здесь зеркало. Однако всматривается в клубящиеся под стеклянной поверхностью туманные завихрения, похожие на белые облака. Облака, скрывающие какие-то образы.

– Загляни в глубь зеркала. Вглубь! Ищи все ответы там! – голос мага слегка отдается эхом. – Зеркальная поверхность представляет собой инобытие внутренней преграды, препятствующей непосредственному постижению и полному пониманию истины. Очисти свое сознание, погрузись в тишину, обрети полное спокойствие… А СЕЙЧАС… ПРОСТО ПРИЗОВИ ОТВЕТЫ, КОТОРЫЕ ТЕБЕ НУЖНЫ…

Эти слова звучат прямо в ее голове, а не в ушах.

– РАЗВЕ ТЫ НЕ ГОТОВА ОТДАТЬ МНОГОЕ, ЧТОБЫ ОБРЕСТИ ПОНИМАНИЕ? ПОТЯНИСЬ МЫСЛЯМИ К ЗЕРКАЛУ – НЕ РУКАМИ, А МЫСЛЯМИ… И Я ДАМ ТЕБЕ ЗНАНИЕ… ЗНАНИЕ…

Рыжая падает ничком, и темноволосая мага – Сефия – не успевает поймать ее за плечи.

– Быстро же ты на сей раз управился…

– Сефия! – Антонин произносит ее имя таким тоном, что она умолкает.

– Сейчас… – бормочет маг. – Сейчас, пока она не попыталась защититься… – лоб его покрывается бусинками пота, а сеть тонких морщинок старит лицо.

В зеркале бурлит и клубится белый туман.