Башни Заката

Хайел, Джорис и Торкейл молча отступают к стене. Мегера и Клеррис остаются у дверей.

Зарлен подмигивает Мегере и бросается в атаку. Креслин ждет, и когда белая дубинка готова обрушиться на него, неуловимым движением отражает удар. Противник, превосходящий юношу ростом и силой, нападает снова и снова, вкладывая в яростные выпады всю свою мощь, но Креслин отбивает их почти не двигаясь с места (и во всяком случае, так кажется) даже не глядя на оружие соперника.

— Ты что, танцор?

Зарлен орудует своей дубинкой с удвоенной скоростью, но ни один его удар так и не достигает цели. А потом Креслин делает едва заметное движение…

Зарлен трясет запястьем, где набухает красный рубец, растерянно смотрит на свою пустую руку и на валяющуюся на полу белую дубовую палку, а потом поднимает глаза на Креслина. И в этих глазах вспыхивает пламя безумной злобы.

— Берсерк… — шепчет Клеррис, но Креслин не нуждается в предостережениях. Когда Зарлен с немыслимой скоростью делает выпад клинком из голубоватой стали, меч Креслина — боевой меч! — уже наготове. Нападение стремительно, однако когда удар наносится, на том месте, куда целил противник, Креслина уже нет. А потом дважды вспыхивает голубоватая сталь герцогского меча.

Помутневшим непонимающим взглядом Зарлен смотрит на свой валяющийся на полу клинок. Колени его подгибаются. Креслин выжидает ровно столько, сколько нужно, дабы удостовериться, что этот человек мертв, после чего вытирает клинок о тунику поверженного врага.

Хайел стоит с разинутым ртом. Джорис бледен. Бледна и Мегера.

Креслин поднимает глаза на Хайела, косится на тело и говорит:

— Прошу прощения, что так вышло, но… Он замышлял убить меня и подобраться к моей жене.

Хайел закрывает рот и смотрит на Торкейла. Темноволосый молодой солдат переводит взгляд с Креслина на своего капитана и облизывает губы:

— А… А Зарлен говорил, что… никакой чародей не устоит против холодной стали… И колдунья тоже.

— Видимо, он ошибался и насчет колдунов, и насчет колдуний, — спокойно отвечает Креслин.

Хайел кивает Торкейлу на труп, и молодой солдат тащит тяжелое тело к выходу из длинной комнаты.

— Кто ты? — спрашивает Креслина Джорис.

Креслин смотрит на Клерриса и Мегеру, но Черный маг лишь пожимает плечами, а Мегера отворачивается. Успев, впрочем, обжечь юношу взглядом.

— Я один из ваших регентов, — говорит Креслин, повернувшись к Джорису и Хайелу и, немного помолчав, добавляет: — Я был консортом в Западном Оплоте. Я единственный мужчина, когда-либо обучавшийся у наставниц бойцов. Я пересек Закатные Отроги в зимнюю стужу, чтобы избежать брака с женщиной, на которой потом женился. Меня называют также Магом-Буреносцем, а ваш герцог назначил меня и свою кузину соправителями, с тем чтобы мы по мере сил берегли и укрепляли для него эту землю. Достаточно?

— Чтоб мне пропасть!.. — бормочет Торкейл так тихо, что его слова различает только Креслин.

Джорис поворачивается к Клеррису:

— И что, он действительно Буреносец?

— Да. Лучший, какого мне только случалось видеть. Прирожденный.

Креслин смотрит на Черного мага, и даже Мегера поднимает глаза.

— А герцог все это знает? — спрашивает Хайел.

— А как ты думаешь, почему мы здесь? — отзывается Мегера с усталостью в голосе. — Или ты думаешь, что герцог предпочел бы оставить двух магов из Западного Оплота и Сарроннина под своей крышей?

— Думаю, вам лучше занять мою хижину, по крайней мере, пока мы не подыщем что-нибудь более… подобающее, — говорит капитан вместо ответа на ее вопрос.

— Да, — подхватывает Джорис, — отведу вас туда, ведь нашему капитану наверняка надо еще поговорить с Фрейгром насчет груза.

— Лошади? — спрашивает Креслин, взглянув на Фрейгра.

— Попозже я вас найду, — заверяет капитан «Грифона», — и мы сходим за ними вместе.

Креслин кивает, и вся троица чародеев выходит следом за смуглым помощником начальника гарнизона. Дверь никто так и не потрудился закрыть.

LXIX

— Нынешней зимой шторма в заливе оказались необычайно суровы.

— Настолько суровы, что потопили три наших шхуны, не повредив при этом герцогский шлюп? — с сарказмом спрашивает Дженред.

— На борту шлюпа находился Клеррис, — произносит чей-то голос.

— А как насчет целительницы? Его сообщницы?

— И я должен поверить, что парочка целителей вдруг научилась вызывать такие смертоносные бури? — голос Дженреда звучит громче. — И не надо отговорок, вроде той, что ему будто бы помогла та Белая сука. Она с ним только потому, что у нее нет выбора.

В комнате воцаряется тишина.

Наконец из последних рядов собравшихся доносится усталый голос:

— Ладно, ты не согласен ни с кем из нас. А сам-то что предлагаешь?

Дженред улыбается холодной, истинно Белой улыбкой:

— Ничего.

— Что?..

— Спустить герцогу такое?

— Да ведь последователи Предания…

Высший Маг спокойно ждет, когда уляжется шум, а потом говорит: