Башни Заката

Губы худощавого чародея кривятся в улыбке, но горящие глаза остаются мрачными.

— Конечно, под силу… Но чтобы увидеть, надо смотреть. У него такого обыкновения нет, а те, у кого оно есть, не обладают достаточными способностями.

— А как насчет отряда из Оплота? Почему ты вообще допустил их высадку?

— Напасть на них — значило бы насторожить Креслина.

— Ну, не знаю… Мне не нравится, что на острове теперь эти железные бабы. А Креслин… откуда бы он узнал?

— От Клерриса. Его Черная сука плыла на том же корабле.

— Но ведь теперь хаморианцам, когда они обрушатся на Край Земли, придется иметь дело еще и со стражами из Оплота.

— А нам-то что? Мы в любом случае ничего не теряем. Либо маршал лишится своих людей, либо хаморианцы. Ослабление и тех, и других нам только на руку. Удастся уничтожить Креслина — хорошо. Не удастся — в Хаморе будут знать, что на западе у них появился новый враг.

— Замечательно. А если Креслин победит? Как будет с нашими видами на Монтгрен?

Дженред фыркает:

— На Монтгрен? А что Монтгрен? Ни Креслин, ни эта рыжая сука никаких притязаний не заявят, а Сарроннин не сможет. Наследников у герцога нет, об этом мы позаботились. Корвейл долго не протянет, а как только он умрет — край станет нашим без всякой войны.

— Хотелось бы мне иметь такую же уверенность.

Дженред переводит взгляд на зеркало, всю поверхность которого заполняют суда. Для захвата Края Земли их более чем достаточно.

XCIII

— Ты уверен, что не хочешь попытаться разорвать с ней связь крови?

Два человека смотрят поверх утесов на низкие набегающие волны зеленовато-черного северного моря. Лишь изредка на их гребнях вспениваются белые буруны. Высокие облака так и не пролились дождем, и сдуваемая с дороги красноватая пыль оседает на террасе и на куче необтесанных камней, с которыми Креслин все еще работает по утрам.

Стражи уже начали скреплять раствором камни, которые он заготовил для второго гостевого дома, благо Клеррис обеспечил их и материалом для кровли.

— Какой от этого может быть прок? Лидия ведь говорила, что связь разовьется и окрепнет сама собой, — говорит Креслин, берясь за тачку, на которой теперь перевозит камни. Сам Черный Чертог в основном завершен, хотя кухня не отделана, а окна требуют застекления. Когда выпадает время, юноша возится с камнями для дорожек к домам для гостей. Он все же надеется, что они когда-нибудь да пригодятся.

— Возможно, ты выиграешь время.

— Не выиграю, а потеряю. Много ли толку было от прежнего положения?

Креслин чувствует, что не может просто стоять и ждать. Мегера настойчиво призывает его к терпению, но чем лучше улавливает он ее помыслы, тем яснее становится, что пресловутое «терпение» для нее лишь предлог, чтобы не вникать ни в его чувства к ней, ни в свои к нему. А он действительно вожделеет ее, о чем не может, да и не хочет лгать, — ни себе, ни ей. А еще, совершенно независимо от плотского желания, он любит ее. Любит ее ум и решительность. Любит даже язвительность и колкость, тем паче что иногда она бывает внимательна и добра.

— Все-таки сомневаюсь, что установление этой двойной связи было мудрым решением.

— Выбора-то не было.

Клеррис хмурится.

— Лидия сказала правду, все само собой шло к тому же самому, — продолжает Креслин. — Я уже начинал улавливать ее чувства и мысли. На радость или на горе, но мы связаны с Мегерой навеки. Сейчас, когда она не в цитадели, а здесь, мы способны воспринимать лишь самые сильные и яркие переживания друг друга, но скоро и расстояние перестанет иметь значение.

— Ну и что ты собираешься делать?

— Ничего. Буду ждать, когда наша связь станет еще крепче. А пока подумаю насчет хорошего потока да водяного колеса.

— Водяного колеса? — Черный маг качает головой. — Сдается мне, ты не понимаешь сложности положения. Довольно скоро Мегера, если ей вздумается, окажется в состоянии убить вас обоих. Возможно, она ждет именно этого.

Юноша с серебряными волосами слушает собеседника, но руки его сами собой орудуют инструментами, придавая нужную форму лежащему на плите черному камню. На какой-то миг он ощущает соленые брызги и слышит хриплый зов чайки. Возможно, это ему лишь показалось… но он так не думает.

— Неужто она может захотеть смерти?

Клеррис пожимает плечами:

— Кто знает? Ни одной женщине не понравится выставлять напоказ свои чувства.

— Думаешь, меня радовало то, что ей были открыты все мои порывы, помыслы и желания?

— Чувства мужчин ведомы женщинам без всякой магии, — со смехом откликается Клеррис.

— Ты, надо думать, говоришь о восточных женщинах, выросших в тех краях, где больше не придерживаются Предания.

— Креслин, женщины есть женщины. Все они, кроме разве что стражей Западного Оплота… А те, как я подозреваю, просто помалкивают насчет такого умения… Так вот, решительно все женщины способны читать мысли мужчин несравненно лучше, чем большинство мужчин — их мысли.

— Ну… — отзывается Креслин после пары ударов молотом. — Наверное, у них на то врожденный талант, да и практика помогает.

— Ладно, так что ты все-таки будешь делать?

— Я же сказал: ждать, когда связь станет крепче. А там посмотрим.

— Лидия беспокоится.