Башни Анисана

– О, охрана юной гаэньши для него – дело чести, – ответил Ае, – Кстати, Янфо, я тоже хотел кое о чём спросить тебя. До меня дошли вести, что ты едва не сбежал из Низа. Сначала мне это сбивчиво поведала Гиеджи. Но потом пришёл мастер Караган. После беседы с ним я ещё долго не мог отделаться от ощущения, будто и сам причастен к неслышащим. Я не знал ситуации в целом, и мне даже нечего было возразить ему.

– Да, действительно, такое было, – без особого желания подтвердил Гиб Аянфаль, – ведь Хиба научил меня, как открывать первые ворота, когда мы спускались туда. И, Ае, если бы ты туда попал, то и сам бы захотел сбежать! Я встретил там одного техника волн, который некоторое время жил в нашей обители. Его имя Бозирэ, может ты знаешь. Он согласился скрыть меня от волн, но говорил, что Голос не примет меня не исправившимся, и потому мой путь лежит под покров Малкирима. Тогда я не знал, что скоро исчезну, а остаться в Низу для меня означало потерять вас как родичей! Я согласился бежать с ним только из-за этого! Но я ни за что не стал бы как те, кто живёт в общинах! Знаешь, Бозирэ многое рассказал мне. Там нет искажённых. Там живут такие же асайи, как мы. Они желают жить по истинным заветам Праматери, разве это плохо? Я даже удивляюсь тому, почему Голос, вещающий о свободе выбора, так яростно противостоит им.

Он смолк, с надеждой глядя на Ае и ожидая, что его аргументы окажутся для старшего родича достаточно убедительными. Но тот лишь улыбнулся, качая головой.

– Теперь мне ясна эта история, – проговорил он, – хорошо, что твой побег всё же не удался, а то ты угодил бы в такие дела, что наше нынешнее положение с ними и рядом бы не стояло. Те, кто следует Зову Малкирима, не так просты, как тебя могли убедить. Эти общины с первых циклов противостоят нам, считая Законы Голоса неверными и желая изменить их на свой лад, а не просто жить в стороне. Я даже удивляюсь: консул Сэле, их ярый противник, избрал тебя, а ты так легкомысленно поддаёшься на уговоры присоединиться к общинам! Мало того, что это нелепо и несовместимо; прибытие в общины могло бы обернуться для тебя большими неприятностями! Янфо-Янфо… Тебе ещё учиться и учиться говорить с техниками волн так, чтобы узнавать от них больше правды!

– Бозирэ ничего от меня не скрывал! Конечно, он не говорил много, но только потому, что и сам ещё ни разу не был под покровом Малкирима, а только собирался отправиться туда.

– Что ж, допущу, что он пребывал в таком же невинном неведении. Но всё же ты наверняка слушал лишь его слова. Аба Альтас научил тебя общаться со строителями городов и с глубинными – с ними ты говоришь глаза-в-глаза, не скрывая правды. Но с техниками всё иначе. У них малейшее движение брови может открыть больше, чем целый рассказ.

Гиб Аянфаль невольно нахмурился. Сам он до сего момента считал Бозирэ наиболее искренним из всех встречавшихся ему техников. Слова Ае пробудили в нём догадку, что ученик мастера Роза предложил ему бежать далеко не из-за одного чувства солидарности. Пожалуй, Бозирэ кое в чём обхитрил его, но тут уж Гиб Аянфаль был виноват сам. Жгло его и то, что Ае упрекнул его в «неверности» алому консулу.

Некоторое время родичи молчали, но потом Гиб Аянфаль снова обратился к Ае, чтобы отвлечься от малоприятных чувств и размышлений:

– Послушай, Ае. Мне теперь понятно, как Гиеджи попала в нашу семью. Но, а что же со мной? Есть же на твердынях Онсарры кто-то, кто, ну… сотворил меня. Ты её видел?

Лицо Ае, бывшее строгим во время разговора о побеге, заметно смягчилось.

– Прости, Янфо, но нет, – как будто несколько виновато ответил он, – Аба сам принёс тебя из Белого Оплота ещё не пробуждённым. А до этого заранее говорил мне, что скоро в нашем семействе появишься ты, но имени творицы не называл, даже когда я спросил его. Думаю, твоя мать сама сочла такое решение правильным согласно своему праву анонимности.

Его слова сильно огорчили Гиб Аянфаля. Ае сейчас единственный, кто может рассказать ему о прошлом, и потому его неведение фатально. И вместе с тем строитель чувствовал досаду в отношении совсем неизвестной матери. Почему она посчитала его настолько неготовым, что не известила о себе даже сознательного Ае? Или Гиб Аянфаль был тем творением, от которого она хотела максимально отгородиться? Он догадывался, что согласно заветам Голоса, право анонимности твориц не должно было вызвать в нём таких чувств, но невольно рассматривал мать как такого же родича как аба Альтас, Ае и Гиеджи. Это и порождало в нём столь неприятные чувства. Родичи не должны так поступать – если они отрешаются друг от друга, то тонкие волны перестают их удерживать. Нить родства рвётся, и асайи разлучаются навсегда….

Ае, по-видимому, безошибочно считав это состояние, крепко сжал его руку.

– Янфо. На твердынях Онсарры матери сами приходят представляться своим детям, когда видят их готовность. Право анонимности надёжно ограждает их в волнах от лишнего любопытства ищущих, но когда они чувствуют, что должны быть рядом, то приходят. Так и твоя однажды сама откроется тебе.