Башни Анисана (СИ)

– О мастере Хоссе по-прежнему нет никаких известий, – покачала головой мать Саника, – но вчера в вашем семействе произошло, как говорят, «стихийное вхождение». Тонкие волны создали равную родичную связь сами собой. Наверное, сама госпожа Гаэ желала этого.

На это Гиб Аянфаль ничего не успел ответить – стебли входа разошлись, и в залу вошла сначала младшая белая сестра, а за ней Ае, ведущий за руку рыжего Эньши, и Гиеджи.

– Яфи! Наконец-то! – первой воскликнула Гиеджи, и, нисколько не смущаясь чужого присутствия, подбежала к Гиб Аянфалю, порывисто обнимая его. Ае склонил голову перед белой матроной, а затем подошёл ближе, неотрывно глядя на Гиб Аянфаля взором, в котором смешивались одновременно и радость, и облегчение, и, чего таить, изрядная порция неодобрения его последних действий. Зато Эньши сиял. Он осторожно отпустил руку Ае, и, тоже подойдя к Гиб Аянфалю, обнял его. Как потом выяснилось, он спустя некоторое время после ухода Гиб Аянфаля почувствовал неладное и немедленно побежал искать кого-нибудь из родичей. Первой ему встретилась Гиеджи, которой он и поведал почти всё, умолчав только о совершённой Гиб Аянфалем передаче памяти. Гиеджи тоже беспокоилась о том, что родич долго не возвращается, а его положение в волнах то становится почти незаметным, то проскальзывает где-то на окраине Рутты. Однако, они вместе дождались Ае, а он уже достоверно выяснил, что Гиб Аянфаль находится у белых сестёр.

Мать Саника тем временем подошла к Ае.

– Я вас оставляю, – коротко сказала она, после чего покинула залу неслышными шагами.

Гиб Аянфаль в это время освободился из объятий Гиеджи и Эньши. Откровенно говоря, ему было не так-то легко подойти к Ае с приветствием – в памяти был ещё свеж их разговор, предшествовавший случившемуся, и слова Эйдэ о патрицианском суде. То, что старший родич пришёл сюда к нему, казалось шагом к примирению, которому Гиб Аянфаль был рад, но, с другой стороны, эта радость омрачалась их несогласием. Тем не менее строитель прямо взглянул на старшего родича и, подойдя к нему, сказал:

– Эйдэ говорил мне, что ты тоже был на суде.

Взгляд Ае никак не изменился.

– Да. Это одна из моих обязанностей, Янфо.

Гиб Аянфаль только потупил взор. После разговора с матерью Саникой у него совершенно не осталось сил на то, чтобы высказывать Ае какие бы то ни было упрёки. Он только чувствовал, что между ними как будто бы пролегла незримая пропасть. Прежде он никогда бы не подумал, что у него могут возникнуть такие разногласия со старшим родичем. Сейчас глубокая родичная привязанность всё так же продолжала жить в нём, но теперь она была окрашена горечью несогласия. Ае и сам понимал это. Его глаза погрустнели, и Гиб Аянфаль услышал, как он тихонько вздохнул. За его внешним покоем, какой подобает каждому асайскому патрицию, промелькнули мятущиеся внутренние переживания, о которых родич никогда бы прямо не сказал, но которые можно было почувствовать, находясь рядом.

А в следующий миг Ае поднял руку и, возложив её на голову Гиб Аянфаля, сжал алые волосы на макушке почти так же, как это некогда делал Хиба. Чуть склонившись, он проговорил, слегка качая головой:

– Я не буду ничего говорить, Янфо. Мы с тобой об этом уже беседовали. Просто помни и про то, что я с тобой.

Эти слова прозвучали настолько пронзительно, что у Гиб Аянфаля в нутре всё сжалось.

– Когда всё это забудется в волнах? – спросил он, едва только Ае отпустил его.

– Скоро. Два-три дня и всё погрузится в глубины Глобальной памяти. Я и так постарался, чтобы эта весть не расходилась слишком широко.

– Благодарю тебя, – скромно ответил Гиб Аянфаль.

Подошедшая Гиеджи взяла его за плечо. Они с Ае обменялись понимающими взорами, после чего старший родич сказал:

– Взгляни-ка на карточку родственности.

Гиб Аянфаль вынул синий кристаллик из-за пояса. В его информационных глубинах коротко и выразительно сияло имя Эньши, являвшегося теперь одним из его родичей. Сам рыжий ребёнок тоже подошёл ближе и смотрел на Гиб Аянфаля с нескрываемой радостью.

– Всё-таки свершилось, – подвёл итог Ае, – нас теперь четверо, потому будем более внимательны друг к другу.

– Аба Альтас был бы рад, – скупо ответил Гиб Аянфаль, убирая карточку.

Эти слова навеяли на всех четверых мысли, исполненные светлой печали. Добавить было нечего, и потому после недолгого молчания они вместе направились прочь из целительных покоев.

– И ещё, Янфо, – произнёс Ае, когда они вышли в пасочный сад, – я имел разговор с консулом Сэле. Он сказал, что желает тебя видеть, и ты должен прийти к нему завтра вечером, как только окончишь труд.

– Хорошо, – согласился Гиб Аянфаль, – а он не сказал, зачем?

– Не в его правилах говорить о целях встреч тем, к кому это не относится, – усмехнулся Ае, – а сейчас я должен вас оставить. Увидимся дома.

После этих слов он простился с младшими родичами, и, взмыв вверх на волновых крыльях, затерялся в вышине золотистого неба, направляясь к одной из атмосферных обителей, алевшей на горизонте далёким облаком.