Башни Анисана (СИ)

– Честно говоря, меня это удивляет, – ответил Гиб Аянфаль с возмущением, – Асай может свободно говорить с кем хочет согласно воле Голоса! Так почему консул Гейст вдруг стала таким исключением? Только из-за этого необъяснимого страха в волнах? Знаешь, я уверен, что смогу преодолеть его, потому что у меня есть серьёзные причины для разговора! Наш аба, Росер и Лийт пропали, а она знает, как это произошло! Гиеджи, я просто не прощу себе, если не попытаюсь узнать!

Гиеджи, улыбнувшись, покачала головой.

– Поэтому-то сестра и назвала тебя отчаянным, – проговорила она, – Яфи, только будь осторожнее. И, если решишься к ней пойти… Скажи ей про мои видения. Ей можно знать. Скажи, что из раза в раз я вижу багровую Онсарру накануне гибели. Это страшит меня, и я не могу понять к чему это.

– Скажу, – покладисто согласился Гиб Аянфаль.

Гиеджи скромно улыбнулась, взглядывая на старшего родича с тёплой нежностью.

– И это, собственно, все, о чём я хотела поговорить с тобой именно здесь, – подвела она итог, после чего направилась за деревья, где росли окружавшие потайное место пышные кусты. Судя по всему, природа их была такая же, как и у деревьев – они относились к далёкой эпохе Гаэ Онсарры. Сейчас их ветви покрывали большие белые цветы, представлявшие собой чашечки из нескольких десятков заострённых лепестков, слегка колеблющиеся из-за течения волн. Не все растения, поддерживаемые бурой пылью, цветут. Пасочники сразу выбрасывают ягодные или сотовые гроздья, которые постепенно созревают, ну а дышащим деревьям цветение и вовсе ни к чему. Цветы появляются только на особых растениях, которые сеятели вытягивают в декоративных целях вокруг обителей и площадей. Они – высшее проявление искусства сева, такое же, каким для городских строителей является создание скульптурных изваяний.

Гиеджи отломила от куста веточку, увенчанную особенно красивым пышным цветком, и обернулась к старшему родичу.

– Тебе, – кратко сказала она.

Гиб Аянфаль, предусмотрительно остудив ладонь и пальцы, осторожно взял хрупкий подарок. Стебелёк слегка потемнел от его прикосновения.

– Ты уже почти научился с ними обращаться, – заметила Гиеджи, – кусты с белыми цветами более нежные.

Гиб Аянфаль ещё раз осмотрел цветник и приметил, что в дальнем углу многие цветы почему-то оборваны. Гиеджи, заметив его взгляд, недовольно сказала:

– Кто-то из жителей срывает их, но из-за тишины в волнах, я не знаю, кто именно. Жнецы, которые обхаживают здешние пасочники, обещали проследить.

Она вдруг беспокойно огляделась и воскликнула:

– Кто-то посторонний!

Гиеджи бросилась в сторону выхода. Гиб Аянфаль поспешил за ней. Ему очень не хотелось, чтобы кто-нибудь оказался свидетелем их разговора.

Нарушитель спокойствия, впрочем, обнаружился очень скоро – Гиб Аянфаль увидел, что Гиеджи тащит за руку рыжего Эньши из зарослей растущих у входа кустов. Эньши, само собой, сопротивлялся такому обращению.

– Пусти!

– Ты подслушивал!

– Пусти! А то обожгу!

Эта угроза внезапно возымела действие – Гиеджи оттолкнула от себя ребёнка и опасливо прижала руки к груди. Эньши же резво метнулся к Гиб Аянфалю и спрятался у него за спиной, настороженно поглядывая на сеятельницу из этого «убежища».

Гиб Аянфаль попытался уладить всё миром:

– Гиеджи, я не думаю, что Эньши слышал что-то. Он был довольно далеко. Может быть, мы вместе поговорим более доверительно, как родичи?

Гиеджи нахмурилась.

– Почему это мы должны говорить с ним как родичи? – категорично спросила она, – я его не признаю. Да и ты, как я помню, – тоже!

– Ну, просто аба Альтас хотел, чтобы мы стали друзьями. А он всегда искал для нас лучшие пути.

Он замялся, а Эньши, воспользовавшись этой паузой, высунулся и крикнул:

– Ты мне, между прочим, тоже не нравишься!

Гиеджи презрительно сощурилась, глядя на ребёнка. Но вот её лицо резко стало спокойным, и она обратилась к Гиб Аянфалю:

– Раз уж ты решил, так сказать, «поговорить как родичи», то и поговори. Я не хочу утечки информации в общие волны. А сейчас мне нужно идти. До встречи, Янфо.

И Гиеджи, высоко подняв голову, удалилась. Когда она скрылась из виду, Эньши вышел из-за спины Гиб Аянфаля и с ожиданием воззрел на него. Гиб Аянфаль присел на траву, чтобы быть с ним вровень и спросил:

– Скажи мне честно, ты ничего не слышал из того, о чём мы говорили?

Ребёнок нахмурился и, упираясь руками в бока, возмутился:

– Подумаешь, придумали себе тайну! Так уж и интересно за вами следить. Эй! Твой цветок сгорел!

Гиб Аянфаль взглянул на свою руку: лепестки подаренного цветка на глазах темнели и морщились. Во всей этой суматохе он совершенно перестал следить за звучанием внутреннего поля.

– Дай мне его! – попросил Эньши, – их можно есть, если размять немного, я уже проверял.

И он тут же забрал остатки цветка из ладони Гиб Аянфаля.

– Так ты будущий жнец, верно? – воскликнул строитель, наблюдая за тем, как он увлечённо мнёт в руках белые лепестки.

Эньши хитро глянул на него.