Башмаки на флагах

– Весьма много. Как узнают, что вы даете пятнадцать талеров в месяц, так многие хотят идти. И знатные тоже, и рыцари, и с послуживцами некоторые приходили.

– Хороший народ идет?

– Очень, и кони хороши, и доспех хорош. Но отец не всех берет, как вы и наказывали, сильно знатным отказывает, а всем другим говорит, что будет требовать повиновения и наказывать за ослушание вплоть до виселицы. Говорит, что вы суровы и знатных будете вешать так же, как и незнатных. Но все равно многие просятся.

Тут Волков понял, что дал маху: кажется, он предложил лишних денег. Это в былые времена, когда войны полыхали вокруг во множестве, за пятнадцать талеров не всякий кавалерист бы нанялся. А сейчас, во времена затишья, пятнадцать серебряных монет были, видно, деньгами большими.

– Ладно, я о другом вас хотел спросить. Вы видели, как ранили барона?

– Фон Деница? У холмов? – уточнил молодой Гренер.

– Да, там.

– Нет, кавалер. Именно этого я не видел. Когда мы пошли на арбалетчиков, я был почти за ним, во второй линии. А потом, как мы их разогнали, так я по кустам за одним из них гонялся, забить его хотел, а как вернулся, мне уже сказали, что барона ранили.

– Вы болван, Гренер, – упрекнул его Волков строго. – Глупее вещей я и не слышал, чтобы кавалерист за арбалетчиком по кустам гонялся.

– Излишне увлекся атакой, кавалер. Забыл вернуться, не слышал приказа.

– Сила кавалерии в строю и едином ударе, в преследовании бегущего врага. А гоняться по кустам за арбалетчиками для кавалериста – верная смерть. Ваше счастье, что он там был один, без товарища. Приказы нужно слушать.

Молодой человек молча поклонился. А Волков подумал, что обязательно нужно нанять для похода хороших трубачей. Кавалеристы барабанщиков не слышат, да и не слушают никогда, барабаны – это для пехоты.

– Значит, вы не видели, как был ранен барон? – повторил он задумчиво.

Гренер помотал головой, а вот послуживец братьев Фейлингов, что ел похлебку с беззубой девкой, вдруг сказал:

– Кавалер, то я видел.

– Говорите, – заинтересовался кавалер, поворачиваясь к нему.

Кавалерист быстро поклонился и начал:

– Как мы разогнали арбалетчиков, так половина из них убежала к кустам, а другая половина побежала к своей пехотной колонне, и стали они оттуда кидать болты по нам. А барон закричал, чтобы мы снова строились под его правую руку в три ряда, хотел наехать горцам на фланг колонны. Господина Гренера-старшего не было, вот он и командовал. И чтобы его лучше стало слышно, открыл забрало.

– Вы видели, как в него попал болт?

– Я… Нет, не видел, как попал… Я был во втором ряду, через два крупа от него, видел, как он схватился за лицо и стал клониться к луке. Два кавалера сразу встали по бокам от него, схватили под руки и принялись вывозить его с поля, вот тут я и увидал, что у него вся левая перчатка в крови, а из-под левого глаза торчит конец болта.

Волков поморщился, представив на себе, как арбалетный болт с большой палец толщиной с хрустом и скрежетом входит в скулу, в череп и уходит в глубину головы почти что до затылка, до выхода из шеи. Ему, конечно, неоднократно доставалось от братьев-арбалетчиков, но чтобы вот так – нет. «Да хранит меня Господь, уж лучше в лоб».

– Значит, барон точно был ранен? – еще раз переспросил он кавалериста.

– Точнее не бывает, кавалер, – отвечал кавалерист.

Волков молча встал и направился к дверям. И там, вспомнив, оборотился.

– Гренер, скачите-ка к отцу.

– К отцу? – спросил молодой Гренер удивленно.

– Да, и скажите, что пятидесяти кавалеристов мне хватит, чтобы больше не нанимал.

– Пятидесяти хватит? А когда скакать, сейчас?

Он подумал, что деньги нужно экономить. Уж больно дорого обходились ему эти кавалеристы. Их и пятидесяти будет довольно.

– Немедля, – ответил Волков и вышел из дома, где жили господа из его выезда и блудные девицы вместе с попами и монахами.

Глава 6

Весна в этих местах приходила сразу. Вот, кажется, еще вчера ночью вода замерзала в лужах, а тут за два дня и теплый ветер с юго-востока последний лед растопил, и снега больше нет, даже в оврагах не лежит. В первую ночь было туманно, а в следующую так и вовсе ливень прошел. Все, зиме конец. Дороги раскисли так, что только верхом ездить можно. Шубы скоро прятать в сундуки придется.

А поутру из Малена пришло письмо от епископа. Беспокоился он, что господин фон Эдель который день живет в городе, встречается со всеми знатными горожанами и ходит даже на собрания совета.

«Чертов холуй графа».

Да и бог бы с ним, но он все интригует и интригует против Волкова. Говорит, что, дескать, городу не нужен такой беспокойный сосед, что погряз в бесконечной войне, которая еще и соседям отольется неприятностями. Фон Эдель убеждал людей, чтобы с фон Эшбахтом дел не вели и даже ворота ему не открывали, иначе горцы будут думать, что горожане с кавалером заодно.

«Хитер мерзавец, знает, что говорить».

И даже просил слова на совете и убеждал советников не строить дорогу до границы с Эшбахтом. Слава богу, совет его не послушался и советники все больше склоняются к одобрению строительства.