Башмаки на флагах

– А через пару дней, когда подойдут ландскнехты, мы выступим следом, двинемся налегке, быстро, пройдем мимо моста и под укрепленным лагерем, за день форсируем реку всеми силами. И вот мы уже между Эрзе и Линау, мужичью придется дать нам сражение в поле. Такова диспозиция. Как вы считаете, господа, хорош ли план кампании?

Маршал мог бы и не спрашивать, господа сразу одобрили план.

– Просто и толково.

– Да, план хороший.

– Несомненно.

Все офицеры соглашались, кроме Волкова и Брюнхвальда. Те поначалу молчали, и наконец Брюнхвальд осмелился спросить:

– Господин маршал, а какому же полку выпадет честь выдвигаться и форсировать реку у бродов первым?

Маршал не ответил, заговорил генерал фон Беренштайн:

– Думаю, что сия задача будет по плечу лишь лучшему нашему полку – вашему, господин капитан.

Карл Брюнхвальд лишь смог поклониться в ответ.

– Да, – поддержал генерала фон Бок и продолжил, нехорошо улыбаясь: – Солдаты ваши хороши, а офицеры… и вовсе великолепны. И еще кое-что. Нам, чтобы идти за вами быстро, лучше двигаться без обоза, поэтому мы приняли решение, что главную часть армейского обоза с собою возьмете вы, господин полковник Фолькоф.

– И сколько же это будет телег? – сдавленно спросил Брюнхвальд.

– Двести пятьдесят телег, – сказал генерал фон Беренштайн. – Думаю, что они не сильно обременят вас. А с остальными мы управимся сами.

– Управитесь? – растерянно переспросил его капитан-лейтенант.

А Волков даже возмутился:

– Не сильно обременят? Двести пятьдесят телег?

Тут маршал сделался серьезным.

– Господин полковник, прошу вас начать подготовку к маршу немедленно, завтра до зари вы должны выступить, и думаю, мне не стоит напоминать вам, господа офицеры, – говорил он, уставившись на Волкова и Брюнхвальда, – что потеря обоза будет обозначать конец кампании. Берегите наш обоз.

Волков сначала опешил, а потом в большом раздражении откинул лавку и, не прощаясь, направился прочь. Офицеры, маршал и генерал – все видели его раздражение, Волков и не собирался его скрывать, и плевать ему было, что там думает фон Бок о его неуважительных манерах. Кавалер уже жалел, что согласился на предложение хитрого купца и ввязался в это дело.

Брюнхвальд же поспешил к маршалу, видно, что-то хотел спросить или о чем-то просить. А кавалера поймал за локоть фон Беренштайн, он как из-под земли вырос, только что же у стола с картой стоял.

– Полковник, а деньги-то в казну, тысячу двести талеров, кажется, вы не внесли.

– При себе таких своих денег не ношу, в полковой казне тоже столько нет, – врал ему кавалер, он очень не хотел отдавать столько денег этим пройдохам. – Я послал к банкирам в Ланн надежного человека. Думаю, они мне ссудят.

– Послали человека? – Генерал явно сомневался в словах полковника.

– Да, за пару дней доедет, да пару дней обратно. Он привезет денег. Деньков через пять.

«Если я после вашего задания буду еще жив, так и спросишь опять у меня про деньги».

– Очень на то надеюсь, – все так же с сомнением говорил фон Беренштайн.

Волков откланялся, а за ним быстрым шагом пошел капитан Крейпиц, на ходу говоря:

– Полковник, люди мои были у Овечьих бродов, осмотрели все вокруг, на том берегу тоже. Там место тихое, никого нет, справа от дороги заросший овраг с ручьем до самой Эрзе тянется, слева – сильно заросший берег Линау. Ни пашен, ни выпасов, место безлюдное, мужичьем там и не пахнет. Думаю, что вам удастся незамеченным переправиться на тот берег.

– Незамеченным? – Волков даже остановился и удивленно уставился на капитана. – Незамеченным? У меня обоз в четыре сотни телег, они растянутся на две мили по дороге. По-вашему, такой обоз трудно заметить? Вы же сами, капитан, говорили, что у моста на том берегу у хамов пикеты. Думаете, они не увидят мои телеги через реку? Да они даже, пойди я ночью, обо мне узнают. Телеги скрипят, лошади ржут, железо иной раз звенит – или вы о том не знаете, капитан?

Капитан молчал и только моргал в ответ, а кавалер повернулся и пошел дальше.

«Незамеченным!» Он даже усмехнулся наивности капитана.

Молодой Гренер и Максимилиан сидели на коновязи, как воробьи, и чему-то смялись. Беззаботные балбесы. Сеньора сразу не увидели.

– Коня! – рявкнул кавалер, и молодые люди сразу стали серьезны, Максимилиан спрыгнул, подвел коня, Гренер подбежал, придержал стремя. А кавалер сел в седло и произнес едко: – Уж извините, что мешаю вашему веселью, но завтра до зари мы выступаем, и вам, господа, надо быть к тому готовыми.

И пришпорил коня. Учитывая, что никаких шпор, конечно, на его изящных и дорогих туфлях не было.

Глава 37