Башмаки на флагах. Том четвертый. Элеонора Августа фон Эшбахт

А тут из кулеврины убило очередного арбалетчика. Ядро разорвало ему грудь. И их офицер наконец решился. Он стал отводить арбалетчиков от берега и на левый фланг, ближе к обозу, к телегам, что тянулись вдоль улицы. Теперь кулеврины могли стрелять либо в них, либо в баталию пехоты. А одним ядром попадать в одних и тех же уже не получалось.

Рохе и говорить ничего не нужно было, он сам всё знал:

— Отползли сволочи, — ухмылялся он, — поеду, скажу ребятам, чтобы шли ближе к берегу, пусть чуть-чуть постреляют в пехоту. Мушкеты оттуда уже будут доставать.

Волков кивнул:

— Но скажи, чтобы слишком близко не подходили, чтобы потерь не было.

Роха уехал, а приехал вестовой от майора фон Реддернауфа:

— Майор просил вам передать, что мы уже на берегу.

— И лошади отдохнули?

— Отдохнули, мы их напоили даже, чтобы не запалить, — отвечал вестовой. — А то вон какая жара.

— Скажи майору, чтобы переправлялся, вон, — генерал указал рукой на телеги, что стояли вдоль реки, — возьмите у них обоз, а коли они пойдут на вас, так те телеги скиньте в реку, а лошадей и возниц побейте. Ступай, храни вас Бог.

После ещё одного хорошего попадания людишки на том берегу побежали к телегам, стали с них всё скидывать на землю. Волков уже испугался, думал, что горцы уходить надумали, он уже Кленку хотел сказать, чтобы готовился идти вслед им, обоз отбивать, так с обозом он их отпускать не хотел, но оказалось, что телеги нужны раненых вывозить. Генерал чуть успокоился. Но ещё раз напомнил капитану ландскнехтов, чтобы был настороже. Не будут горцы до ночи стоять под картечью, обязательно что-то предпримут. И, зная их спесь и гонор, так скорее всего отважатся всё-таки пойти на мост, на пушки. Кленк с ним согласился и на всякий случай поехал к своим людям.

В первый раз за всю кампанию и фон Реддернауф проявил себя. Нет, всё, что касалось дела разъездов и дозоров, всё делал он как надобно. Во всём этом проявлял усердие. И поймал двух лазутчиков. А ещё помогал догнать врага. Заставить остановиться, потоптать убегавших тоже у него получалось, но вот прямых атак, чтобы вперёд, да со знаменем — таких у него в этой кампании ещё не было! А тут как раз и выдался случай. Майор с двумя сотнями людей стал переходить реку и подниматься вверх по берегу к городу, к дороге.

Местные, конечно, то увидав, послали мальчишку к горцам об этом сказать. Но фон Реддернауф уже кое-чему у генерала научился, одно из правил генерал ему нравилось особо и было оно таким: начал делать, так делай быстро. И посему, когда три десятка арбалетчиков и четыре десятка пехотинцев врага с офицером бегом бежали по улице на северный конец города, к реке, майор и семьдесят кавалеристов уже реку перешли. И остальных, пока переберутся, он ждать не стал. А встретили врага с тем, чем было. Благо, что враг растянулся в движении своём.

Фон Реддернауф, увидав то, вытащив меч, прокричал:

— Эти ублюдки тащат пики, чтобы перегородить улицу, нельзя давать им построиться, мечи из ножен вон! За мной ребята!

И без всякого порядка, как какие-нибудь скифы или венгры, кавалеристы погнали по улице лошадей в галоп, и первым на врага летел сам майор. Первым же и налетел на пику пехотинца, слетел с убитой лошади, покатившись кубарем по земле, чуть был не затоптан своими же подчинёнными. Враг хоть и был в беспорядке, но с оружием горцы всегда управляться умели. Шлем у майора в сторону улетел, меч потерял. Пока поднимался, пока в себя приходил, враг уже смят был и побежал. А кавалеристы летели во всю прыть за бегущими.

И арбалетчики, и пехотинцы так, не успев построиться, и погибали. Ибо нет ничего более лакомого для кавалериста, чем догонять, и рубить, и топтать убегающих. Лишь те уцелели из врагов, что попрятались в домах сердобольных горожан. Иным спасения не было. А фон Реддернауф, ничуть не смутившись своего падения, оглядев мертвых врагов, разбросанных по улице, и своего убитого коня, тут же забрал лошадку у одного из своих подчинённых, обещав ему получше, и проорал, влезая в седло:

— А неплохо вышло, ребята! Ждём остальных наших и едем дальше, генерал просил забрать у сволочей обоз и порубить обозных, так сделаем то.

В скором времени все его люди перешли реку, и майор поехал дальше. Так добрались до последней телеги из обоза, около которой фон Реддернауф сам зарубил мужика-возницу. Для примера. Дальше ехал, просто держа меч; всех обозных и всяких других людей мужского естества, что попадались по дороге, рубили его подчинённые. Так и проехали всю улицу, доехав почти до самой площади, где стояла под огнём артиллерии баталия горцев.

— Реддернауф! — воскликнул даже хладнокровный Максимилиан, когда на то стороне реки увидал кавалеристов.

— Молодец майор! — поддержал его Брюнхвальд.

Теперь выдвигаться вперёд, к мосту, имея на фланге кавалерию врага, горцам было невозможно.

— Теперь будут пятиться, — сказал капитан Дорфус.

— Главное, чтобы обоз оставили, — подытожил всё сказанное генерал. — И пусть уходят.