Башмаки на флагах. Том четвертый. Элеонора Августа фон Эшбахт

— После меня пригласили в одну залу, предложили сесть, налили вина, а после туда пришёл и сам герцог. Но не один, с господами двора, господа по виду были военными, а потом туда пришла и графиня…

— Графиня? — спросил кавалер. Конечно, все и так поняли, о какой графине идёт речь, но он уточнил задумчиво. — Графиня фон Мален?

— Да-да, — подтвердил Рене. — Ваша сестра, генерал. Вошла без всякого спроса, с какой-то товаркой, приятной госпожой. Сели и тоже меня слушали.

— Слушали вас? А вы что-то герцогу рассказывали? — опять спросил кавалер.

— Конечно, сначала он меня поблагодарил… Вас поблагодарил за подношение, а потом высказал вам, что, дескать, дерзки и будете посему наказаны, как и всякий ослушник. А потом господа сели и стали спрашивать меня о вас.

— Что спрашивали?

— Да всё, но больше о том, как вы воюете. Сколько рядов ставите в баталию, сколько держите арбалетчиков, сколько стрелков. Спрашивали — правда, что таскаете большие орудия и применяете их в поле? Я говорил им, что везде с пушками ходите. А они удивлялись, сравнивали вас с королём, врагом нашего императора. Ещё спрашивали, был ли я при деле на реке и у оврагов, были ли я с вами при Овечьих бродах, был ли в кампании на том берегу. Ну, я и говорил, как есть…, - тут капитан вдруг осёкся, посмотрел на кавалера и спросил: — Может, не нужно было всего говорить им?

Генерал лишь рукой махнул:

— Ничего, пусть знают, — он чуть подумал. — Так, значит, герцог и его люди обо мне справлялись?

— Только о ваших деяниях и спрашивали, — отвечал капитан.

«Что ж, кажется, время пришло».

Кавалер повернулся к хозяину дома и спросил негромко:

— Друг мой, не найдётся ли у вас шести тысяч талеров, в я верну вам, как только доеду до дома.

— Найдётся, — отвечал купец. — Когда они вам понадобятся, сейчас?

— Завтра к утру.

— Будут, — заверил его господин Кёршнер.

И Волков тут же продолжил:

— Капитан, прошу вас ещё один раз съездить в Вильбург.

— Ещё раз? — удивился Рене. Кажется, у него были другие планы. Кажется, он хотел к жене, домой, но это Волкова не волновало:

— Да, нужно отвезти письма в Вильбург.

— Письма…? Для герцога?

— Нет, для других влиятельных персон.

— Но письма может отвезти и посыльный, — всё ещё не хотел ехать капитан.

— Посыльный не может отвезти деньги к канцлеру и министру герцога. А вам я доверяю, — закончил кавалер, вставая.

Он ушёл в свои покои и сел за стол.

Первое письмо он писал… Конечно же, графине. Брунхильда должна была знать, что у её сына теперь есть дом, и этот дом зовётся поместье Грюнефельде. Всякое о том поместье говорили, рассказывая о его доходности, скорее всего, привирали, но в том, что поместье даёт три, четыре, а может, и все пять тысяч талеров годового дохода, — в этом генерал не сомневался. Ещё хорошо было то, что расточительная Брунхильда, давно забывшая цену деньгам, не могла его ни продать, ни заложить, так как поместье принадлежало не ей, а четвёртому сыну графа Малена. Графиня же была лишь опекуншей. Волков, зная вздорный нрав Брунхильды, решил внести этот пункт в акт о собственности, после того как ему это посоветовали адвокаты.

Теперь же он писал ей об этом, приписывая, что пошлёт ей ещё и тысячу талеров.

«Отныне Георг Иероним Мален фон Грюнфельд, племянник мой, без дома не будет. И имя Грюнфельд будет носить заслуженно. В ответ же прошу лишь одного от вас, дорогая моя сестра. Я прошу, чтобы вы похлопотали у герцога о моём прощении, ибо не ищу я более ничего и ничего так страстно не желаю, как примирения с моим сеньором. В том на вас уповаю».

Втрое письмо он писал канцлеру герцога, господину фон Фезенклеверу. Писал он ему просто и без затей:

«Милостивый государь, думаю, что распря наша с герцогом ни мне, ни герцогу не полезна, и прошу вас похлопотать о прощении для меня. И во мне вы обретёте себе друга, а дому Ребенрее верного сторонника. И для ускорения дела посылаю вам посильное преподнесение, милости вашей ища».

Канцеру, зная его нрав и немалые запросы, кавалер решил послать три тысячи монет. Тут скупиться было нельзя, канцлер хоть и не женщина, к которой герцог благоволит, тем не менее человек, который видит Его Высочество ежедневно, который и влияние на него имеет. Пренебрегать фон Фезенклевером было никак нельзя.

Третье письмо он писал тому человеку, что уже когда-то хлопотал за него перед герцогом. Ещё тогда, когда герцог о кавалере и не знал даже. То был министр Его Высочества барон фон Виттернауф.

Да, тот самый с которым они познакомились в каком-то маленьком городишке, в каком-то трактире, когда барон просил его найти человека и важные бумаги в неприятном городе Хоккенхайме.