Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт

— Меня прислал ротмистр Каплец. Приказал доложить вам, что наш разъезд встретил отряд врага на марше. Идут сюда по западной дороге. Уже должны быть в часе солдатского хода отсюда.

— Большой отряд? Обоз? Кавалерия? Какое знамя? Стрелки, арбалетчики есть? — посыпались на вестового вопросы от офицеров.

— Обоза нет, кавалерии тоже, стрелков и арбалетчиков… не знаю. А знамени не разглядеть было. Отряд… пара рот… человек четыреста.

— Что же вы, даже не разглядели, сколько у них стрелков? — говорит генерал, вставая.

— Они с горы шли, мы внизу, мы побоялись ближе подходить, думали, что они нас обнаружат.

— Капитан Кленк, — продолжает генерал, беря шлем, — вот, кажется, и для вас дело нашлось.

— Я готов, — отвечал капитан ландскнехтов.

— Майор фон Реддернауф, все свободные от дозоров кавалеристы идут с нами, Румениге, найдите майора Роху, он со своими стрелками тоже идёт с нами. Господа, доложите мне о готовности своих частей, как будете готовы — выдвигаемся немедленно.

Нельзя упустить этот отряд.

Глава 16

По правилам военного ремесла надобно, конечно, было бы найти отошедшего после боя разбитого врага и со свежими ландскнехтами по нему ещё раз ударить, но разъезды побитых горцев не нашли, и Бог с ними. Уже через полчаса он спешно повёл отряд на запад. Туда, откуда прискакал гонец.

Вестовой говорил, что враг в часе солдатского шага, а он оказался уже ближе. Через полчаса марша они встретили свой разъезд, и тот самый ротмистр Каплец сообщил генералу:

— Встали на привал за поворотом дороги, выставили пикет, человек двадцать. То ли нас увидели, то ли предупредил кто. Сейчас ждут.

— Четыреста человек их?

— Нет, меньше, это по первости нам так показалось. А как пригляделись, так их оказалось меньше, человек двести пятьдесят.

«Жаль». Волков уже думал, что ему в руки попалось четыре сотни горцев.

— Что думаете, господа офицеры?

— Атаковать немедля, — сказал Кленк, и, конечно, был прав. — Перережем ублюдков.

— Думаю, ландскнехтам идти в штурмовой колонне по шесть, дорога широкая, — предложил Роха, — кавалеристы наскочат на пикет, собьют его, а я перед ландскнехтами пойду рассыпным строем и сразу начну дело из мушкетов со ста шагов.

Можно было бы согласиться, но генерал сказал:

— Боюсь, что пикет вдруг за оружие схватится… Не хочу терять ни человека, ни коня, вы, майор Роха, пошлите вперед Вилли с его ротой аркебузиров, пусть ударит по пикету, когда они побегут, то уже кавалеристы их пусть потопчут.

— Вилли я не взял, он был бел, как полотно, крови утром много потерял, зачем брать, если человек слаб? — отвечал Скарафаджо. — Другого пошлю.

«Опять жаль. Утром Вилли был бодр и о ране за весь бой ни разу не поминал».

— Хорошо, начинайте дело, господа, пока про нас сволочи горные не прознали.

Так и пошло дело. Стрелки, почти сотня аркебузиров, выбежав вперёд, подошли к пикету и начали стрелять, но солдаты из пикета вдруг не побежали. Собрались в кучу и ощетинились алебардами и копьями. Стали грозные, готовые хоть и помереть, но дать бой. Одно слово — горцы. Кавалеристы, готовые уже догонять и топтать врага, остановились. Приказ был преследовать и добивать, а кидаться на копья приказа не было. Пришлось уже подойти Рохе с мушкетёрами. И сразу всё переменить. Одним залпом отменить горскую доблесть. А оставшийся после залпа мушкетов на ногах десяток врагов кавалеристы и потоптали. И это в том бою была единственная заминка.

Увидав расправу над своими товарищами, главный отряд горцев вдруг побежал. Волков, что ехал вместе с Рохой чуть позади рассыпного строя стрелков, удивился такому зрелищу, не видел он, чтобы крупные отряды горцев бегали с поля боя, генерал уже вертелся в седле, ища глазами командира кавалеристов, готов был бросить кавалерию вслед убегающему врагу, но понял, что торопится. Враг просто нашёл удобное для обороны место. Длинный холм у дороги. Глупцы, которых было в четыре, если не в пять раз меньше, чем людей Волкова, за исключением пятерых-шестерых, что убегали прочь, собирались драться. Сдайся они без боя, попроси они пощады, так, может, он даже и пощадил бы их, и не потому, что был добр, а из видов дальних, из видов политических.

Но, глядя на то, как враг строит баталию на вершине холма, он обозлился:

«Драться надумали, поганые псы? Гордыню свою непреклонную показать хотите? Что ж, пусть чаша сия не минет вас».

— Роха, — сказал генерал, смотря, как мерзавцы встают в ряды, — бей их без всякой жалости.

— Не волнуйся, генерал, пощады им не будет. Не тот они народ, — заверил его Скарафаджо и повёл своих людей к холму.