Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт

После того как он откланялся, кавалер повернулся к жене и спросил недовольно:

— С чего это вы решили, моя госпожа, что вы вправе принимать подобные решения вместо меня?

— А что же, мой господин, не должно мне быть на званом обеде, что дают в честь мужа моего? — отвечает Элеонора Августа, в голосе её уже слышатся слёзы, вот-вот зарыдает.

«Господи, да что же она слезлива так?!»

— Да не на обед я еду, у меня там будут дела, со многими важными людьми надобно мне говорить.

— Вот и говорите. Я вам мешать не стану!

— Мать Амелия, — кавалер обращается к монахине. — Разве можно в положении таком ездить в каретах долго?

— И вправду, матушка, куда ты собралась? — первый, кажется, раз, монахиня стала на его сторону. — Тебе, голубушка, через две недели или, может, через три рожать уже. К чему тебе тряска в дороге? Ни к чему.

— А она? — Элеонора Августа снова, как базарная торговка, указывает на Бригитт пальцем. — Она поедет?

А госпожа Ланге из мерзкой женской язвительности и отвечает ей вместо Волкова:

— А чего же мне не поехать на праздник? Мужа у меня нет, а карета есть. Возьму да поеду!

И улыбается своей ненавистнице высокомерной улыбкой.

Госпожа Эшбахт аж поначалу задохнулась, а потом в крик; слёзы, словно ждали момента, ручьями по лицу:

— Её… Её берёте, а меня, жену законную, нет? Мне должно по вашу правую руку сидеть на пиру. Мне, а не ей.

— Да никого я не беру! — не выдержав этих криков, сам уже кричит кавалер. — Один поеду. Мария! Неси госпоже воды умыться. Холодной неси воды!

И пока госпожа Эшбахт села к столу рыдать горько, госпожа Ланге, зло взглянув на кавалера и гордо вскинув голову, пошла из залы прочь, подобрав юбки, Волков же поспешил за ней:

— Госпожа Ланге, госпожа Ланге. Вы-то хоть будьте благоразумны, — он очень не хотел с ней ссориться и ради этого готов был на то, чтобы взять её на пир в город, пусть даже жена обрыдается потом, — подождите.

Он — и пусть слуги видят — схватил её за руку, а она вдруг вырвала руку с силой и сказала с большим раздражением:

— Ступайте к той, с кем ложе делите, а меня не трогайте…

— Бригитт, — пытался он говорить с ней.

А она ещё злее стала, аж взвизгнула:

— Оставьте меня, идите к жене, иначе она умом тронется, — и добавила: — Она и так в нём не крепка.

И ушла.

«Дура! Вожжа под хвост попала, что ли? Даже слушать ничего не стала!»

Он идёт прочь из дома, в домашней одежде, в домашних туфлях, у коновязи конь чей-то осёдланный, не из любимых его, кажется, то конь господина Фейлинга, так генерал на него сел.

— Экселенц! — кричит ему Фриц Ламме. Рядом с ним заросший щетиной и волосами бригант, которого на цепи держит Ёж. — А его будете о чём спрашивать?

— Помой его, — отвечает Волков, — позже спрошу.

И выезжает со двора. Хенрик и Максимилиан тоже прыгают на коней, едут за ним. А Фейлинг так и остаётся во дворе. Его-то коня забрали.

Глава 47

Он поехал к Амбарам, к тому месту на берегу реки, на котором должен был строиться большой дом для Бригитт, а там лишь большая яма. Да кое-что сложено рядом. И ни одного строителя кругом. Тогда он свернул на юг, туда, где вдоль реки уже виднелись новые домики для новых людей.

Тут было оживлённо, люди, люди, мужики и бабы, все в делах, все хотят до холодов жильём обзавестись. Все суетятся, тачки со свежей глиной, большие подводы с досками, брус сложен. В общем, люди работают, стараются.

— Эй, уважаемый… Где Де Йонг? — кричит Максимилиан, когда видит первого мастера, что руководит подъёмом бруса для крыши.

— Был тут час назад, поехал к южным покосам, там тоже строятся дома, — мастер кланяется — признал Волкова, машет рукой вдоль реки. — Туда езжайте, господин.

Вокруг всё поменялось, уже и просёлок вдоль реки образовался, ещё прошлой осенью болота были, после паводков вода стояла до июня, а теперь трава зелёная кругом. Не зря Ёган тут столько канавок нарыл, не зря мужиков гонял сюда на барщину целый год.

Вдоль образовавшегося просёлка стоят домики, маленькие, в большинстве своём недостроенные, но везде копошатся людишки, за домами огороды бабы разбили, кто-то стены белит, кто-то колодцы роет. Народу много вокруг, видят кавалера — кланяются. Волкову нравится, когда вокруг люди, когда все при деле, когда жизнь расцветает и дело делается, в другой раз остановился бы, поговорил с мужиками, как и положено доброму господину, узнал бы про надобности своих людей. Но сейчас ему было не до того. Он искал архитектора Де Йонга. И нашёл его достаточно далеко на юг от Амбаров. Тот с двумя своими помощниками ругался с возницами, что привезли тёс. Де Йонг, увидав генерала, бросил дела и поспешил к нему. Молодой архитектор, кажется, хотел рассказать ему, как дела, сколько домов уже поставлено, сколько ещё надо поставить, но Волкова интересовал сейчас лишь один дом.

— Эти дома строятся быстро, — произнёс Волков, осматриваясь, — а тот дом, что мне надобен больше всего, не строится совсем.

— А, вы про дворец у реки, — понял архитектор. — Но на то есть причина.

— Причина? — Волков был недоволен. — Я просил вас поторопиться.