Башмаки на флагах. Том 3. Графиня фон Мален

— Солдаты могут отказаться, — произнёс на удивление спокойно один из старших офицеров полка, Волков, к сожалению, не помнил его имени.

— На этот случай у меня для вас есть капитан Роха и его стрелки. Они всякому бунтарю быстро и доходчиво всё объяснят.

— Нет, мы никуда не пойдём, — сказал Эберст. — Сегодня я уже был там, мне даже на берег не удалось толком выбраться, и потери я понёс огромные.

— Ландскнехты пойдут первыми, вы за ними, я дам вам стрелковую сотню, их Беренштайн весь день продержал в резерве, они свежие. Мало того, вы не начнёте атаку, пока я не оттесню мужичьё от брода и не выпущу в поле кавалерию, которая вам поможет сбить заслон у брода, — говорил Волков.

— Нет-нет, — качал головой полковник, хотя теперь в его голосе не было прежней уверенности. — Это глупая несанкционированная авантюра. Я не буду учувствовать в этом деле.

— Тогда я отстраняю вас от командования полком, — сказал Волков, чуть повышая голос. — Ваши обязанности будет выполнять… капитан Хайнквист.

— Вы не имеете права! — воскликнул Эберст.

— Имею, я комендант лагеря, на территории которого вы и ваш полк находитесь.

— И какова же причина моего отстранения?

— Трусость.

— Что? Трусость? Ещё никто и никогда не упрекал меня в трусости! — багровел лицом полковник. — Можете спросить у моих офицеров.

— Так не давайте повода и впредь! Идите к своим людям и готовьте их. Скажите, что я, полковник Фолькоф, первый ступлю на тот берег, а если не смогу помочь и вам выбраться на него, то и атаковать вам не придётся, скажите, что первыми пойдут ландскнехты, а уже вы за ними. А ещё скажите, что мои люди зовут меня Дланью Господней, — с жаром говорил кавалер.

Всё равно полковник Эберст был недоволен, но теперь он уже был не столь рьян и выговаривал кавалеру свои условия:

— В таком случае я попрошу у вас письменного приказа. С расписанием диспозиции моего полка.

— Приказ будет. Сделаю его незамедлительно, но диспозицию расписывать мне некогда, у нас на атаку остаётся всего четыре часа, — он повернулся к офицерам полка Эберста. — Господа, верьте в победу. И людям говорите, что мы победим. Ступайте, времени лишнего у нас нет.

И не дожидаясь вопросов и возражений, поклонился и пошёл к себе, писать приказ. Пока всё получалось, никто не отказался идти с ним, и уже это для него было радостью. Он не думал о том, что впервые в его жизни под властью его находилось более трёх тысяч человек. Что все эти люди, кто сам, добровольно, а кто и по принуждению командиров вверяли ему свои судьбы, свои жизни. Нет, он о том не думал, как и не мечтал ещё пять лет назад о том, что ему, правофланговому корпоралу гвардии герцога де Приньи, придётся взять на себя ответственность за всех этих людей. И взять на себя смелость занять генеральскую должность. Генеральскую!

Нет, всё это его волновало мало. Душевных мук и сомнений он не испытывал, так как по своему солдатскому естеству ко всяким терзаниям и волнениям был не способен. Сейчас его волновали лишь две вещи. Он про себя почти непрестанно молил Господа, чтобы его Агнес, его ведьма, была права и чтобы ему удалось быстро переправить на тот берег роту Рене и роту Рохи. А там… Там бы он уже Бога своими просьбами не донимал, там бы он и сам управился. Лишь бы Железнорукий отъехал прочь отсюда.

Пока писал этот глупый приказ для Эберста, стали приходить вестовые из частей. От кавалеристов пришёл первый:

— Капитан фон Реддернауф просил передать, что кавалерия готова выступить.

Потом от капитана Кленка пришёл человек:

— Капитан Кленк прислал меня сказать, что ландскнехты построились, ждут приказа.

Роха приехал сам. Рене пришёл сам. Все ждали приказа, все ждали его. И он встал, передал приказ вестовому и приказал Максимилиану и Фейлингу собрать офицеров на последний совет.

Офицеры собрались быстро, все понимали, что времени мало, поэтому Волков и расписал план атаки быстро. Да и план был прост. Он со своей первой ротой Рене и стрелками Рохи под прикрытием пушек выходит на тот берег, отодвигает заслон мужичья и даёт переправиться кавалерии, а уже кавалерия должна пойти на восток, к восточному броду, и, ударив в тыл хамам, помочь переправиться ландскнехтам и полку Эберста. И тогда уже все двумя колоннами — ландскнехты и Эберст с юга и Волков с юго-запада — пойдут на лагерь врага и там вынудят его принять бой в поле.

Четыре часа до темноты. Всего четыре часа.

— В барабаны не бить, иди шагом самым быстрым. До переправ так и вовсе бежать. Внезапность — наша удача. С нами Бог, господа, — кавалер крестился.

Остальные офицеры тоже крестились.

— Капитан, ваше дело — дать мне выйти на тот берег и построиться, — сказал Волков Пруффу, надевая свой старый шлем без забрала.

— Уж о том не беспокойтесь, — заверил его артиллерист, — место пристрелянное, коли враг появится, так разгоню. Под огнём мужики не шибко хорошо стоят.

Все офицеры стали расходиться по своим подразделениям. А кавалер поднял руку:

— Первая рота, за мной. И пошевеливайтесь, ребята. Вскорости наша победа.