БАСАД

Мы сошлись на том, что он мотивирует все личной несовместимостью. Я согласился и оставил конечные формулировки на его усмотрение. На том и порешили — в целом мирно, красиво и вполне порядочно — пока я продолжаю работать, а формальности смены научного руководителя улажу ближе к делу.

* * *

Спустя недели полторы после этого разговора из ректората пришло следующее письмо:

Технион — Технологический институт Израиля

Дата: 14.05.2019

Тема: Прекращение обучения в аспирантуре

Ув. г-н Росс!

Согласно уведомлению Вашего научного руководителя, с глубоким сожалением извещаю Вас о прекращении Вашего обучения в аспирантуре.

С уважением, профессор такой-то такой-то,

Ректор Техниона — Технологического института Израиля.

На этом стандартная форма заканчивалась, и Ректор вывел уже от руки — почтил, так сказать, личным вниманием:

В связи с тем, что вы дважды не окончили начатые вами докторские степени, и в соответствии с законами нашего учебного заведения, вы не сможете еще раз подать свою кандидатуру на соискание степени доктора наук в Технионе.

Эпилог

Промелькнула весна, почти не замеченная мной на фоне последних событий. Отшумели редкие майские дожди. Настало жаркое, засушливое лето. В отличие от погодных условий, я, наоборот, остывал, понемногу сживаясь с мыслью, что с мечтой о докторской степени придется расстаться. Для поддержания тонуса и чтобы не пасть духом, поперек ректорского письма я косо вывел большими красными буквами «Уведомление об изгнании из рая» и повесил под стекло в сервант, доставшийся от прежних хозяев.

Впрочем, изгнание произошло не в одночасье. Прежде я должен был выполнить ряд требований профессора Басада, к концу потерявшего терпение и зачем-то начавшего строчить жалобы на кафедру, в деканат, в ректорат и еще черт знает куда. Я даже толком не понимал, кем являются половина людей, которых он добавлял в эту переписку.

Озвученные на разные лады, вздорные претензии сводились к следующему — кончается срок, а от тебя ни слуху не духу! После достопамятного разговора о «мирном» и «порядочном» расставании, вследствие которого меня безвозвратно вышвырнули из аспирантуры, я не хотел ни видеться, ни говорить с профессором Басадом, и уж тем более не намеревался пресмыкаться перед ним, отчитываясь о продвижении. Никакие промежуточные отчеты в наш договор не входили, в чем могли убедиться все заинтересованные, так как я прикрепил его к первому же ответу, подчеркнув, что с моей стороны все условия будут соблюдены.

Однако Шмуэль не унимался, и я стал реагировать однообразно — все идет по плану, я работаю и управлюсь вовремя, как и было обещано. Я был еще так взбешен, что боялся прилюдно сорваться, позволив вовлечь себя в спор об этих высосанных из пальца обвинениях, и полагал, что когда добросовестно выполню свои обязательства, все встанет на свои места — меня услышат и поймут.

Несмотря на унизительность ситуации, я еще зависел от профессора Басада и, как бы мне того ни хотелось, не мог послать его вместе с его требованиями куда подальше. Во-первых, надо было на что-то жить. Во-вторых, вопрос ретроактивного возврата стипендии оставался открытым. И в-главных — я все еще надеялся добиться пересмотра ректорского решения и вернуться в аспирантуру, найдя нового научного руководителя. А для этого было необходимо доказать всем, и в частности Ректору — свидетелю нашей переписки, — что когда дело доходит до дела, моя работа безупречна при любых обстоятельствах.

В итоге я исправно сдал все без опозданий, и вдобавок присовокупил три полноценных модели сверх требуемого, но и тут Шмуэль нашел, к чему придраться. Он выискал в добавочных алгоритмах мелкие изъяны и раздул их до слоновьих масштабов. В действительности это были даже не изъяны, а неверно понятые им нюансы программного кода. Не в этом суть, тут важно другое — ему нужен был повод, и он его нашел.

Возобновив дурацкую переписку с кучей незнакомых мне лиц, он представил эти «изъяны» как доказательство того, что я не уложился в сроки, и в наказание выдвинул новые требования. Мои напоминания о том, что спорные части не входили в изначальный договор, что они сделаны по собственной инициативе и из добрых намерений, и вообще нет в них никаких изъянов, что несложно понять из специально составленных мной инструкций, — дружно проигнорировали, как Шмуэль, так и все остальные.