Янтарное лето, за плотно занавешенными окнами раскаленный диск солнца застыл, словно высеченный, в бирюзовом небе. Меня будит резкий звонок. Теперь я могу позволить себе ложиться поздно. Не учусь, не работаю, и в полуденное время меня не тревожат. Машинально нашарив мобильник, сбрасываю вызов и снова засыпаю под мерный шелест кондиционера. Спать днем — отдельное удовольствие и особая привилегия бездельников и начинающих писателей, что для многих, увы, тождественные понятия.
Снится нечто сумбурное, но тоже светлое и солнечное… Снова звонок. Воздух пахнет горячим песком, выгоревшей травой и пустынной пылью, которая к августу станет невыносимой. А за окном — море, из постели его не видно, но оно там есть.
Может, отключить телефон, заварить кофе и покурить с видом на море? Зачем, собственно, нужен вид на море, если отказывать себе в удовольствии с видом на это море спокойно выпить утренний (или полуденный) кофе?
Щурясь, смотрю на незнакомый номер. Кому же это я мог понадобиться… Впрочем, какая разница? Пожалуй, вздремну еще, потом перезвоню. Я вспоминаю, что до утра шлифовал текст, и все шло так гладко, что-то я там такое забавно завернул… А, вот — про то, как у амберского колхозника МАксима в разгар заседания отваливается башка и, «громыхая пустотами»…
— Да! — рявкаю я в ответ на третий звонок.
Я недовольно кошусь на время. Что за скотство трезвонить в два часа дня?! Я вроде нигде не состою, чтобы вот так, спозаранку, бесцеремонно названивать праздно… Что праздно? …праздно пре-про-во-дя-ще-му время… Спросонья я плохо соображаю, тем более когда меня будят.
— Ян? — женский немолодой голос звучит настороженно.
— Ну да. Ян.
«…Вольному художнику» — наконец нащупывается достойная формулировка для завершения мысли.
— Что за безобразие! — огорошивает меня тетка из сотового пространства. — Молодой человек, вы электронную почту проверяете?
— Какую еще почту?
— Свою. Технионовскую. Аспиранты, да будет вам известно, обязаны регулярно проверять институтскую электронную почту.
— Технионовскую? Но…
— Да-да, технионовскую. Или вы еще в каком-нибудь учебном заведении состоите?
Я осознаю, что происходит нечто выходящее за рамки моего понимания, и решаю благоразумно промолчать.
— Нет? Не состоите? Так вот, ректор института принял решение вас наградить. А вы, подумать только, не удосужились явиться на церемонию! Возмутительно! Где вас носит? За последние две недели выслано уже четыре уведомления. Никакой реакции. Неслыханно! Мы что, за вами гоняться должны?
Я резко встряхиваю головой, так что она у меня самого, как у МАксима, чуть не отваливается, и вдруг безошибочно узнаю голос. Это же Госпожа Инквизиция — ректорская секретарша!
— Простите, наградить? Чем наградить?
— Чем?! — она раздраженно трещит клавиатурой. — Чем наградить? А вы как думаете? Нобелевской премией?! Наградить как лучшего аспиранта этого года. Хотя, будь моя воля, я бы вас за такое… — она снова нещадно клацает мне в ухо. — Идите и самостоятельно ознакомьтесь. Я, к вашему сведению, не нанималась зачитывать почту аспирантам.
Кажется, стоит держать язык за зубами, пока ситуация не прояснилась.
— Он еще спрашивает, чем… — продолжает зудеть она. Сетует на вопиющее что-то там и падение чего-то куда-то, я уже не совсем понимаю, что именно и куда падает, и тут она брякает: — …Я буду вынуждена доложить о сложившейся ситуации вашему научному руководителю!
— Не надо научному руководителю, — опомнившись, выпаливаю я. — Я все понял. Когда прийти?