Барский театр

Олег, в отличие от старшины Сочавского, не стал задавать нелепых вопросов, что такое по́таски и что такое путики. Олег знал это хорошо. Потому что они вместе с Сашей оканчивали один и тот же институт. Заочный. Пушно-меховой. Который в Балашихе.

Олег помнил, как вместе с ними сдавал вступительный экзамен директор какого-то заповедника — солидный дядька, которого начальство, очевидно, насильно отправило получать высшее образование. Директор был в зеленой форме с алюминиевыми дубовыми листьями на лацканах и в галунах.

Его только спросили какая птица живет в Арктике.

— Пи́нгвин, — не задумываясь, ответил директор.

— У вас есть тяга к знаниям, — вздохнул экзаменатор. — Ставлю вам «хорошо».

* * *

Из бидона тем временем появился новый сверток.

— Шкурки, — пояснил Саша.

— Какие шкурки?

— Зверюшек разных. Две норки, ондатра, горностай, хорек. Всего понемногу. Да еще три зайчика, да еще одна собачка. Ты их развесь, чтобы отвиселись. Да смотри, чтобы моль не съела.

— Когда же ты успел?

— Да этой зимой и успел.

— А где? В самоволку бегал?

— Никуда не бегал. Всё на территории части. Это же особо охраняемый объект. Как заповедник. А значит — и зверей много.

— А чем добывал?

— Да капканами. Пяток через каптерщика раздобыл. А зайчиков — петлями. Сначала, правда, не получалось. Проволоку никак не мог подобрать. Они у меня через одного петли откручивали. Правда, потом в другие попадались. С обрывками проволоки на шее. Я таких называл Юлиусами Фучиками.

— Да откуда у тебя на это всё время? Ведь армия, служба все-таки.

— А времени много и не надо. Помнишь мужика из нашего института?

Олег и это не забыл.

* * *

Больше всего Олегу запомнились сессии в Балашихе, когда со всего Союза туда съезжались охотоведы, егеря и работники заповедников.

Вернее, даже не сами сессии, а вечерние посиделки в общежитии. Водка была московская, то есть хотя и качественная, но самая ординарная, а вот такой закуской (которая, кстати, исчезала за два первых вечера) не мог похвастаться не один стол, даже кремлевский. Икра красная с Камчатки, икра черная с Каспия (качеством, естественно, гораздо лучше, чем магазинная, потому что приготовлена была самими добытчиками), копченая изюбрятина, лосятина и медвежатина, жареные и консервированные в собственном соку рябчики, всевозможная соленая рыба — осетры, сиги, лососи, палтусы, и множество банок с моченой брусникой, морошкой, клоповником и еще какими-то совершенно непонятными дарами лесов, морей и рек нашей необъятной Родины.

Именно там, в застольях, и Саша, и Олег получали настоящее образование охотоведа. Им опытные люди рассказывали, как сделать скрадок на гусиной охоте, где построить лабаз у солонца, как самому связать и посадить сеть, и, наконец, как ставить капканы не только на таких безмозглых зверей, как ондатра или норка, но и на лису и даже на волка.

Один из профессиональных следопытов заметил, что их товарищ, охотовед из Уссурийского края, всегда приходит на следующую за большой переменой лекцию на двадцать минут позже. Версия о женщине была отвергнута из-за явного лимита времени. Кто-то из студентов взял на себя роль «топтуна» и вскоре доложил о результате своей розыскной работы.

Оказалось, что дальневосточник был таким энтузиастом, что перерыв между лекциями использовал для того, чтобы проверить поставленные им на огромном заросшем, расположенном прямо в центре поселка пруду, капканы на ондатру, снять улов и снова насторожить ловушки.

Как-то вечером Олег и Саша зачем-то зашли в учебный корпус. Занятия давно закончились, и полутемное здание казалось пустым. Однако в коридоре второго этажа толпилась молчаливая очередь человек в десять, состоящая сплошь из женского персонала, обслуживающего институт. Саша обратил внимание, что у всех в руках были кастрюли, ведра или тазы. Пол в коридоре был заботливо застелен широкими пластами полиэтиленовой пленки. На ней лежал полуторагодовалый лось. Его, ловко орудуя ножом, стремительно свежевал дальневосточник, который, оказывается, специализировался не только на грызунах.

— Привет, — сказал он, взглянув на Сашу и Олега. — Вот, в лесу подвернулся. Не пропадать же добру. А то мы уже неделю на крахмальных сосисках сидим. И местных подкормить надо, — и он кивнул на замершую в ожидании очередь.

* * *

Трофейным добром рюкзак был забит уже до верху, и Олег стал затягивать лямки.

— Подожди, — остановил его Саша, шаря рукой по самому дну бидона, — я тут с авиатором познакомился, — последняя фраза глухо гудела, так как Саша говорил в горловину фляги. — И он мне тормозной парашют от своего самолета подарил. Безвозмездно. То есть даром, — и Саша наконец достал со дна фляги оранжевый сверток. — И это всё. Нет, не всё. Еще один подарок — из Ленинской комнаты. — И Саша выгреб десяток бильярдных шаров.

— А это зачем? — удивился Олег.

— А это, — объяснил своему непонятливому товарищу Саша, — для изготовления костяных ручек. Для охотничьих ножей. Вот теперь всё. — И Саша стал закапывать флягу.