Барраяр

Эстергази встретил ее взгляд и сказал уже мягче: — Моему младшему четыре, миледи.

Значит, он понимает. Корделия сглотнула облегчение и печаль. — Вы не… получали вестей из столицы? О вашей семье?

— Пока нет, — ответил Эстергази печально.

— Я буду прислушиваться к новостям. И сделаю, что смогу.

— Спасибо. — Он кивнул ей, не как слуга своей госпоже, но как один родитель другому. Слов больше было не нужно.

Ботари в этот момент отошел в хижину, упаковать их немногочисленные пожитки. Корделия подошла к самому стремени Кли, готового забраться в седло своей пегой лошадки и вести Эстергази с Грегором в путь. — Майор. Я слышала от Сони, что фордариановские солдаты вроде бы забрали мистрис Хисопи. Ботари нанял ее в няньки к своей маленькой дочке. Вы не знаете, малышку Елену они тоже взяли?

Кли понизил голос. — Дело обстояло как раз наоборот, насколько я знаю. Пришли они за ребенком. Карла Хисопи подняла шум, и тогда ее забрали тоже, хоть ее не было в списке.

— Вы не знаете, куда их отвезли?

Он покачал головой. — Куда-то в Форбарр-Султану. Может, разведка вашего мужа уже выяснила, куда именно.

— Вы уже сказали сержанту?

— Вчера вечером ему об этом рассказал его собрат-оруженосец.

— А-а.

Уезжающий Грегор оглядывался на Корделию до тех пор, пока стволы деревьев не заслонили дом.

* * *

Три дня муж Сони вел их по горам. Ботари шел пешком, ведя лошадь Корделии — тонконогую горскую скотинку, на спину которой вместо седла была наброшена сложенная овчина. К середине третьего дня они вышли к хижине, где обитал тощий юнец, а в сарае рядом — чудо из чудес! — стоял старенький флаер. На заднее сиденье погрузили Корделию и шесть бидонов с кленовым сиропом. Ботари молча пожал руку проводнику, тот взобрался на лошадь и вскоре скрылся в лесу.

Под внимательным прищуром Ботари тощий юнец уговорил машину подняться в воздух. Чуть не задевая макушки деревьев, они летели над лощинами и кряжами, перевалили покрытый снегом горный хребет и снизились по другую его сторону, уже в соседнем с форкосигановским Округе. К сумеркам они долетели до небольшого торгового городка, и парень посадил машину на одну из боковых улочек. Корделия с Ботари помогли перенести его хлюпающий товар в бакалейный магазинчик, где он обменял сироп на кофе, муку, мыло и аккумуляторы.

Когда они вернулись к флайеру, то обнаружили, что вплотную с ним припарковался потрепанный фургон. Парень обменялся кивками с водителем, и тот, выпрыгнув из кабины, отодвинул для Корделии с Ботари дверцу кузова. Тот оказался забит мешками с капустой. Подушка из них получалась неважная, хотя Ботари изо всех сил постарался устроить Корделию поудобнее. Грузовик покатил по сплошным колдобинам. Ботари сел, упершись спиной в борт, а ногами — в мешки, и принялся с маниакальным упорством затачивать свой нож до молекулярной остроты, водя им по самодельному ремню, который смастерил, выпросив у Сони кусок кожи. Через четыре часа подобного времяпрепровождения Корделия была готова завязать беседу с кочанами.

Наконец, фургон с глухим стуком затормозил. Дверь отъехала в сторону, и Ботари, а за ним — Корделия, выбравшись наружу, выяснили, что находятся посреди неизвестности: на покрытой гравием дороге, ныряющей через дренажный сток, в темноте, где-то в глуши и непонятно в каком и неизвестно кому верном Округе.

— Вас подберут у отметки Девяносто шестой километр, — сообщил водитель, показывая на белеющее в темноте пятно — похоже, просто камень с намалеванными цифрами.

— Когда? — отчаянно переспросила Корделия.

«И если уж на то пошло, кто?»

— Не знаю. — Водитель забрался в грузовик и рванул с места так, что из-под воздушной струи веером разлетелся гравий, — можно было подумать, что за ним уже гонятся.

Корделия присела на отмеченный цифрами валун и мазохистски стала представлять, представители какой стороны в этой войне вынырнут из темноты первыми и каким образом она сможет отличить одних от других. Когда прошел час, она принялась развлекаться еще более мрачной картинкой: их вообще никто не подберет.

Но наконец с ночного неба спланировал флайер с затемненными стеклами; звук его двигателей взорвал зловещую тишину. Машина приземлилась, скрежетнув по гравию. Ботари пригнулся в стойке рядом с Корделией. сжимая в руке бесполезный нож. Но человек, неуклюже выбиравшийся с пассажирского сиденья флайера, был лейтенант Куделка. — Миледи? — неуверенно окликнул он две похожие на чучело фигуры. — Сержант? — Всхлип настоящего счастья вырвался из груди Корделии, когда в светловолосом пилоте она узнала Дру. «Мой дом — не место, это — люди, сэр…»

Куделка обеспокоенно махнул рукой, и Корделия, которую поддержал под локоть сержант, благодарно рухнула на мягкое заднее сиденье. Друшнякова, обернувшись, смерила мрачным взглядом Ботари, наморщила нос и спросила: — С вами все в порядке, миледи?

— Лучше, чем можно было ожидать. Давай, поехали.