Барон Унгерн

В 1922 году по обвинению в измене был казнен премьер-министр Бодо, одним из первых осознавший, чем грозит Халхе «революционный» строй. Против обыкновения его труп и трупы расстрелянных вместе с ним еще четырнадцати человек (в их числе был прославленный Тогтохо-гун) не оставили на съедение ургинским псам-трупоедам, тогда еще не уничтоженным, а зарыли в общей могиле. Где она — не известно.

Через год, не дожив до тридцати лет, умер или был отравлен Сухэ-Батор. Тело первого председателя МНРП покоилось в мавзолее на площади его имени в Улан-Баторе, но в 2005 году было перенесено на кладбище Алтан-Улгий («золотая колыбель»).

В том же Улан-Баторе, в 1927 году, при темных обстоятельствах погиб Петр Щетинкин, полный георгиевский кавалер, за пленение Унгерна получивший от Монгольского правительства титул Железный Батор, а от ВЦИКа — орден Красного Знамени. Незадолго перед тем он стал главным инструктором Государственной внутренней охраны Монголии (аналог ГПУ), сменив на этом посту Якова Блюмкина. Щетинкин был застрелен будто бы в пьяной драке, но к его смерти могли быть причастны крайне левые из Восточного отдела Коминтерна. Поговаривали, впрочем, что в то время он начал спиваться; возможно, убийство не имело отношения к политике, хотя его приписывали то белогвардейским агентам, то японским наймитам. Могила — в Новосибирске, в сквере Героев революции. После смерти судьба вновь свела его с Унгерном, закопанным где-то неподалеку.

Другой партизанский вождь, Александр Кравченко, член трибунала на процессе в Новониколаевске, в 1923 году умер от туберкулеза в крымском санатории, но многие верили, что его конец был более трагическим. Казалось, этот идеалист не мог смириться с советскими порядками, мало похожими на те, о которых он мечтал, воюя с Колчаком. По легенде, Кравченко добровольно сложил с себя все дарованные ему новой властью чины и должности, вернулся в родное село, чтобы снова стать простым агрономом, и был убит бандитами на лесной дороге.

В 1936 году был расстрелян Смирнов, инициатор суда над Унгерном в Новониколаевске, через год — Павлуновский, будто бы организовавший поимку барона, что очень маловероятно, и лично убивший его выстрелом в затылок, что гораздо больше похоже на правду.

Борис Шумяцкий, закулисный основатель МНРП, побратим Сухэ-Батора, точно предсказавший, как будут развиваться события в Монголии при Унгерне, с трудом добился в Москве признания Бурят-Монгольской автономии, но поссорился с возражавшим против этого Сталиным, угодил в опалу и навсегда отошел от большой политики. Был полпредом в Персии, затем возглавил «Союзкино», мечтал построить «советский Голливуд» в устье Волги, в заповеднике Аскания-Нова. В 1938 году его расстреляли.

Тогда же в Лефортовской тюрьме под пытками умер сын русского крестьянина Василий Блюхер; годом раньше были расстреляны такие же крестьянские сыновья, только из Белоруссии и Латвии — Иероним Уборевич и Константин Нейман, юным комкором воплотивший в себе «красный вихрь» над Ургой. Где истлели их тела, неизвестно.

Ярославский скончался в 1943 году от рака желудка. Урна с прахом — в Кремлевской стене.

СОКРОВИЩЕ

1

Во время Гражданской войны и в последующие годы легенды о спрятанных сокровищах возникали не только вокруг имени Унгерна. Иногда в них фигурировали колчаковские генералы, пытавшиеся спасти часть золотого запаса России, но чаще всего героями таких легенд в Сибири, Забайкалье и на Дальнем Востоке становились те из белых вождей, кто был слабо связан с омской государственностью, свирепые и эксцентричные казачьи атаманы, куда больше похожие на Кудеяра или Стеньку Разина, чем на защитников попранной большевиками демократии. Ни Дутов и Бакич, ни Каппель и даже Семенов не годились на роль хозяев подземного клада, зато такие истории рассказывали про Анненкова. О золоте, будто бы зарытом близ Хабаровска атаманом Калмыковым, писали в газетах, а смерть Казагранди легенда связывала с его драгоценной добычей, которую он спрятал в одном из монгольских монастырей. В этом ряду Унгерн был фигурой самой яркой и экзотической, в оставшееся после него сокровище верили так же, как верят в сокровища майя, клады вест-индских пиратов или Емельяна Пугачева. Не зря золото барона всегда искали и продолжают искать под землей или под водой, а золото Колчака и Семенова — на засекреченных счетах в иностранных банках.