Барлиона

Вечером, зайдя к довольному Райну, я забрал у него новую сумку, после чего отправился в кузницу — задание начальника никто не отменял, а осталось всего десять дней до его завершения.

Едва я приступил к работе, как в кузню зашли три человека. Двоих я не знал, а третьим был Карт, который обычно в это время уже занимался производством Медных слитков. Хотя нет, одного я помнил — он был в той пятерке, которая не сделала свою норму, и мы ей продали свои излишки руды. Пришли еще раз «спасибо» сказать? Я, конечно, не гордый, мне даже приятно будет. Но как-то странно все это. Увидев меня, они переглянулись, после чего нерешительно двинулись ко мне.

— Махан, нам с тобой поговорить надо бы, — начал Карт.

— Давай поговорим, я не против, — непонимающе ответил я.

— Давай выйдем, а то тут народа много, — продолжил Карт, оглядывая кузницу. По вечерам кузница, разделенная на две части, была заполнена. В одной стороне работал Райн, другая была отдана заключенным. Здесь Карт делал Медные слитки, Сакас постоянно вырезал что-то из дерева, Альт рисовал картины, еще пара десятков человек чем-то занимались. В общем, шел нормальный рабочий процесс.

— Давайте выйдем, раз надо, — ответил я и пошел вслед за этой троицей. Что-то Карт задумал непонятное.

Мы отошли на несколько метров от кузницы, после чего они все остановились и повернулись ко мне.

— Махан, этого человека зовут Бон, он тебе сейчас сам все расскажет. Давно надо было, на самом деле, но ты все время занят был, так что все руки не доходили. Давай, Бон.

— Когда ты замочил Бата, в его группе начались волнения, часть народа начала уходить в другие банды, кое-кто решил, что теперь можно и в одиночку делать свои дела. Один такой даже прикололся с мисками. Мы с Риком, — кивнул он в строну третьего, который все время молчал, — тоже решили уйти к банде Грома. Но нам поставили условие — тебя на перерождение пустить. Извини, конечно, но мы хорошо приготовились — купили у Райна камни, растолкли их, чтобы тебе в миску подсыпать. Но вот придурок, что миски украл, спутал нам все карты. Я не успел сделать норму, поэтому если бы не ты, то мне пришлось бы отправляться на перерождение. Ты мне помог, хоть и не должен был. Поэтому вместо тебя мы подсыпали крошку тому придурку. В результате нас не приняли к Грому, так как мы не выполнили задание, и мы решили пойти к тебе, ведь оставаться одним на руднике очень опасно. Здесь тебя побаиваются, в открытую связываться не хотят. Вон даже Гром — и то нашими руками хотел счеты свести. Поэтому мы пошли к Карту, как к твоей правой руке, и попросились к тебе в банду. Карт согласился, с условием, что мы будем за тобой присматривать. Вот мы последние две недели и смотрели, чтобы тебе никто ничего плохого не сделал, а когда ты с камнем своим завис, вместе с Картом тебя кормили. Только вот с вещами мы оплошали, не знали, что вы в кузнице вот так все бросаете. Испытательный срок, обозначенный Картом, вышел, поэтому мы и пришли к тебе — берешь ли ты нас к себе в банду?

Я даже сел. Прямо там, где стоял, ибо такого я совсем не ожидал. У меня есть банда? А почему я об этом узнаю одним из последних?

— Карт, что тут за хрень творится? — выдавил я вопрос.

— А ты еще не понял? Тогда я тебе расскажу. Хотя я очень удивлен твоей невнимательностью — раньше ты мне казался адекватным человеком. С того самого момента, как ты отправил Бата с рудника, ты стал центральной фигурой тех, кто занимается прокачкой профессий. Разве не замечаешь, что люди к тебе приходят, просят совета; нет? Вспомни случай, когда в кузне поспорили один Кожевник со Скульптором из-за рабочего места? Что было? Ты сказал, что Скульптор пришел первым, поэтому место сейчас его. И все, вопрос был решен, никто даже слова не сказал, все приняли твои слова как закон. Неужели ты сам не заметил, что на руднике ты занял место пахана ремесленников? Пусть пока и неофициального, но все же пахана.

— Да какой, к чертям собачим, пахан, Карт? О чем ты говоришь? Разве хоть одна зараза может позволить себе у пахана увести его вещи? Так я тебе отвечу: нет, не может. А у нас увели, причем увели неслабо, да еще и послали потом далеко и всерьез.