Барков

Далеко не все государственные постановления Петра III вызывали восторг и одобрение подданных. И в уничтожении Тайной канцелярии некоторые усматривали слабость государя. Указ о полной секуляризации церковных земель (то есть об их конфискации и превращении в государственную собственность) давал повод говорить о неуважении Петра III к Русской православной церкви. И даже мирный договор, подписанный 24 апреля 1762 года с королем Пруссии Фридрихом II, заставил роптать многих, особенно военных. Еще бы: по мирному договору Пруссии возвращались все завоеванные Россией территории! А как же слава русского оружия?!

«Вечный мир», заключенный с Пруссией, торжественно праздновался с необходимой в таких случаях пышностью и царственным величием. Литургия в придворной церкви, проповедь преосвященного Димитрия Новгородского, ружейная и пушечная пальба… Парадный обед в Зимнем дворце (на нем присутствовало около пятисот персон), игра на трубах и литаврах, музыка, фейерверк… К торжествам в одном из залов дворца был сооружен храм из хрустальных колонн со статуей Ирины, символизирующей мир: она «цветочной гирляндой связывала два щита с вензелями императора и короля Пруссии»^[38].

И Барков внес свою лепту в торжества по случаю заключения вожделенного и вечнославного мира с Пруссией. Он перевел драматическое сочинение итальянца Лодовико Лазарони «Мир героев», правда, перевел не с итальянского оригинала, а с немецкого перевода. Придворный капельмейстер Манфредини написал музыку, и спектакль, действующими лицами которого были Мир, Добродетель, Заслуга, Мужество, Юпитер, Меркурий (причем все, как было указано в издании пьесы, «на службе Его Императорского Величества»), благополучно поставлен. Вероятно, и переводчик Барков находился среди тех, кто наслаждался ярким театральным зрелищем.

28 июня 1762 года был разыгран другой — исторический — спектакль. Против Петра III давно зрел заговор, но именно 28 июня ранним утром запряженная восемью лошадьми карета увозила Екатерину Алексеевну из Петергофа в Петербург. Один из заговорщиков, Алексей Орлов, доставил ее в казармы Измайловского полка с тем, чтобы измайловцы, а вслед за ними другие гвардейские полки присягнули новой императрице.

«Нужно было прочесть манифест. Манифест второпях не был заготовлен. Не знали, что делать. Заметив общее недоумение, кто-то в синем сюртуке выходит из толпы и вызывается прочесть манифест. Соглашаются. Он выходит вперед, вынимает из кармана какую-то бумагу и начинает будто по ней читать наобум и экспромтом манифест обыкновенного в таких случаях содержания. Этот импровизатор был актер Волков (речь идет об основателе русского театра Ф. Г. Волкове. — Н. М.)»^[39].

Приведенный рассказ из «Записной книжки» П. А. Вяземского не имеет достоверного подтверждения, но он очень точно отражает театральность очередного дворцового переворота. Что же касается манифеста, то в тот же день, 28 июня, он был обнародован, и в нем, как всегда, говорилось о том, что вступление на престол Екатерины II было продиктовано желанием всех верноподданных, необходимостью защитить Русскую православную церковь и государственные интересы России, поддержать славу русского оружия.

Сопровождаемая Измайловским и Семеновским полками, Екатерина отправилась в Казанскую церковь, где ее провозгласили императрицей. Затем в Зимнем дворце ей присягнули Сенат и Синод. Окружившая дворец четырнадцатитысячная толпа — народ и армия — приветствовали восторженными криками государыню, объезжавшую полки. Вечером 28 июня Екатерина II в гвардейском мундире верхом на белом коне вернулась в Петергоф.

«…К толпе подъехала на белом коне девица Штокфиш, сопровождаемая шестью пьяными солдатами… Толпа заволновалась.

…выкатить им три бочки пенного! — воскликнула неустрашимая немка, обращаясь к солдатам, и, не торопясь, выехала из толпы.

— Вот она! вот она, матушка-то наша Амалия Карловна! теперь, братцы, вина у нас будет вдоволь! — гаркнули атаманы-молодцы вслед уезжающей»^[40].

Салтыков-Щедрин точен. Очевидец событий Г. Р. Державин, который служил тогда в Преображенском полку, вспоминал:

«Кабаки, погреба и трактиры для солдат растворены: пошел пир на весь мир; солдаты и солдатки, в неистовом восторге и радости, носили ушатеми вино, водку, пиво, мед, шампанское и всякия другая вина и лили все вместе без всякого разбору в кадки и боченки, что у кого случилось»^[41].

Любопытно, где был Барков во время всеобщего возлияния?

Само собой разумеется, что потом от государыни воспоследовали награждения заговорщикам — земельные угодья, крепостные души, денежные суммы…

Между тем в этот же день 28 июня Петр III со свитой вернулся из Ораниенбаума в Петергоф и не застал там супругу. Император заметался. Попытка захватить Кронштадт не увенчалась успехом. От плана плыть в Ревель с тем, чтобы потом возглавить те части русской армии, которые находились за границей, Петр III отказался. Он возвратился в Ораниенбаум.