Бард

– Ага! – Ведьма даже пальцами прищелкнула от удовольствия. – Значит, вы пойдете дальше, на север! Что может привлечь такую разношерстную компанию на севере? – задала вопрос ведьма и, поскольку никто на него не спешил отвечать, все лишь настороженно наблюдали за ее рассуждениями, сама же и сказала: – Разве что последние события в Гасенске…

От досады я даже струны рванул, от чего мандолина издала испуганный стон.

– Черт! – воскликнул я. – Что за ерунда творится с этим миром?! Это кто, я не пойму, порядочная ведьма или дознаватель барона Аштона, а?! Девушка, вы в тайной полиции никогда не служили, нет?! – психовал я. – Мне уже надоело, что эта история постоянно преподносит какие-то сюрпризы! И кстати, напоминаю всем, – зачем-то сказал я, – никогда меня не привлекала должность командира отряда, я ее с удовольствием уступлю любому из вас! И еще одно – я никого из вас с собой не звал, вы сами вызвались!

– Нет, меня ты пригласил, юный бард, да, пригласил! – счел уместным вставить Джонатан.

– Но насильно я тебя не волок – мое дело предложить, твое дело – отказаться! – огрызнулся я. – Кому не нравится эта затея, вообще может возвращаться домой, я никого не держу!

Немного успокоившись, я оглянулся вокруг и заметил, что все четверо, нет, все восьмеро, включая четверых животных, медведя и трех ящеров, смотрят на меня как на идиота в припадке. Что же касается ведьмы, так та вообще торжествовала, кривя губы в презрительной ухмылке.

– Не надо аплодисментов! – сказал я и пошел к Оррил, снова вернувшись к мандолине.

– Ты должна простить нашего друга, дитя природы Шеба, – обратился к ведьме Риголан. – На его плечи свалилось сразу слишком много ответственности. Но это именно благодаря ему мы сейчас движемся на север…

– А вот в этом, – сказала ведьма ехидно, – я не сомневалась с самого начала. Хорошо, бард прощен. Любой, кто выступит против некроманта, получит мое прощение и за больший грех.

– Ты что-то знаешь об этом, женщина? – оживился Джонатан.

– Кое-что знаю, – кивнула ведьма. – Но разговор, я думаю, лучше продолжить в более уютном месте. Следуйте за мной, и я проведу вас в свое жилище.

С этими словами ведьма взобралась на спину медведя и слегка стукнула его пятками по бокам. Медведь степенно развернулся и двинулся по лесной тропе, неся на себе ведьму, сияющую от самодовольства. Риголан обернулся ко мне и покачал головой, словно бы говоря: «Ты ходил по краю, бард! Ты просто чудом остался жив!» – на что я лишь досадливо взмахнул рукой в ответ. А тут на плечо мне легла тяжелая пятерня, и, обернувшись, я встретился глазами с Бобом. Боб улыбался во все свои целые зубы:

– Она тебе понравилась!

– Да ну тебя! – разозлился я. – Ерунда какая!

И вскочив в седло, я запел, подыгрывая себе на мандолине:

Улыбнись мне, родная, устало!
Я уже ухожу, ухожу!
Но тебе уж и этого мало —
Озверела, как я погляжу!

Да и странно, чтоб было иначе —
Все в лесу, со зверьем, со зверьем.
Что ж, и я по тебе не заплачу,
Ненавистное счастье мое.

Что ж, умчусь в неизвестные дали —
Оставайся одна, со зверьем,
Озлобленно меня вспоминая
И от злости грызя чернозем!

У бардов так бывает иногда: ловишь мелодию – и строки как-то сами складываются в голове, особенно если мелодия находится подходящая, нашептывающая ритм. Вот и со мной теперь происходило именно это – вдохновение накатило. И я вдохновенно орал с таким расчетом, чтобы ведьма меня отчетливо слышала и разбирала каждое слово. Встревоженные лесные обитатели недовольно стрекотали и верещали в зарослях, заслышав мой нежный напев.

Жилище ведьмы представляло собой нечто среднее между избушкой и берлогой и снаружи выглядело не слишком презентабельно. Зато внутри оказалось довольно просторным и чистым. В этом жилище были устроены две комнаты, по крайней мере из основного помещения выходила самая настоящая деревянная дверь куда-то внутрь хижины. Но дверь эта была закрыта на тяжелый бронзовый замок. Основная же комната, в которой мы все теперь оказались, представляла собой почти правильной формы прямоугольное помещение с очагом в центре. Пол в комнате был насыпан каменной крошкой, утрамбованной до прочности настоящего камня, и чисто выметен. Но самое поразительное – над очагом висела настоящая вытяжка, склепанная из медных листов и надраенная до блеска. Не говоря уже о том, что само по себе такое устройство было дорогим удовольствием, его ведь нужно было еще как-то доставить в эту глушь. А я точно знал, что даже и в городе далеко не у каждого было что-то подобное; многие лачуги топились «по-черному», то есть без дымохода, когда дым выходил в небольшое отверстие над входной дверью. От удивления я даже присвистнул:

– Ничего себе живут скромные отшельницы!