Барчестерские башни

Дом мистера Торна звался Уллаторном; два его крыла, построенные под прямым углом друг к другу, замыкали прямоугольный двор, который с двух других сторон огораживала массивная стена, футов в двадцать высотой. Она была сложена из тесаного камня — тесанного грубо, потрескавшегося и выщербленного, но зато того неповторимого золотисто-коричневого цвета, какой бывает только у трехсотлетнего лишайника. Верх стены украшали каменные шары того же цвета. Во двор вели ворота, но внушительные чугунные створки были так тяжелы, что их редко тревожили. От ворот по двору расходились две дорожки: левая кончалась у парадной двери в самом углу, а правая поворачивала к черному ходу в дальнем конце более длинного крыла.

Те, кто любит комфорт, конечно, восстанут на Уллаторн-Корт за то, что к его парадному крыльцу не может подъехать карета. Если вы хотите побывать в Уллаторне, прекрасная читательница, вам придется пройти через Двор пешком (или пересечь его в инвалидном кресле). Конные же экипажи останавливаются у чугунных ворот. Но это ничто по сравнению с тем ужасом, который ожидает вас дальше. Войдя через парадную дверь, не поражающую особым величием, вы оказываетесь прямо в столовой. “Как! Не в прихожей?” — воскликнет сибарит, привыкший ко всем удобствам нового времени. О нет, любезный сэр! Если вы посмотрите внимательнее, вы увидите перед собой подлинно английскую залу-прихожую, украшение старинных помещичьих домов, но, безусловно, не нынешнюю столовую.

Мистер и мисс Торн гордились этой особенностью своего жилища, хотя первый чуть было не поддался на уговоры друзей перестроить его. Их пленяла мысль, что они, подобно Седрику, обедают в настоящей замковой зале, пусть даже и с глазу на глаз. И все же, хотя они ни за что не признались бы в этом, им подобная планировка тоже не казалась очень удобной, и они попытались исправить дело. Огромная ширма отгораживала входную дверь и часть залы так, что закрывала и дверь в коридор, тянувшийся со стороны двора по всей длине большого крыла. Либо вам, мой читатель, либо мне не дано пространственного воображения, если до сих пор еще неясно, что большой зал занимает весь первый этаж меньшего крыла, которое вы видите слева от себя, когда входите в ворота. Ясно, конечно, и то, что три окна залы, выходящие на аккуратно подстриженный газон, имеют форму длинных прямоугольников с каменным переплетом, и что они разделены поперечным бруском на две неравные части (причем нижняя больше), которые, в свою очередь, разделены на пять частей вертикальными каменными колонками.

Возможно, есть окна, пропускающие больше света, возможно также, как указывает мой утилитарный друг, что назначение окон — пропускать свет. Я не стану с ним спорить. Это неоспоримо. Но тем не менее, я умру в убеждении, что никакая иная форма окна не способна дать человечеству больше счастья. “Как, даже и окно-фонарь?” — скажет мисс Диана Майдлэйдж. Да, мисс Диана, и окно-фонарь. В нем нет того английского домашнего уюта. Пусть окна-фонари украшают университеты или дворцы пэров, наполовину принадлежащие публике, но для гостиных тихих деревенских дам, для простых людей без светских замашек нет ничего лучше прямоугольных тюдоровских окон с каменным переплетом. Стены залы украшали предки — пустенькие женские личики кисти Лели и невзрачные Торны мужского пола в красных мундирах кисти Неллера; каждый предок, как положено, был вделан в дубовую панель обшивки. В дальнем конце залы находился огромный камин, вечный предмет споров брата и сестры. Их отец снабдил камин старомодной решеткой, способной выдержать центнер угля. Камин же, разумеется, предназначался для дров, и под решеткой в нем еще сохранились медные стоячки, на которые укладывали поленья. Мисс Торн жаждала вернуться к стоячкам. Милая старушка всегда стремилась вернуться к чему-нибудь, и, если бы ей всякий раз уступали, она со временем, несомненно, вспомнила бы, что пальцы были созданы раньше вилок, и вернулась бы к ним. Но в вопросе о камине мистер Торн никуда не желал возвращаться. У всех их соседей в столовых были уютные каминные решетки. Сам он не был склонен вводить новшества, но не видел смысла в том, чтобы изгонять те удобства, какие оставил ему отец. Более того, однажды мистер Торн даже намекнул, что после незначительной перестройки входная дверь могла бы открываться в коридор, но его сестра Моника — ибо так звали мисс Торн — тут же слегла на целую неделю и покинула одр болезни, только заручившись клятвой брата, что до конца ее жизни дверь останется неприкосновенной.