Барчестерские башни

В комнате воцарилось мертвое молчание. Мистер Слоуп стоял, опираясь рукой о спинку стула,— выражение глубокой серьезности на его лице успело смениться нескрываемой злостью. Миссис Прауди по-прежнему стояла у стола, и, задавая вопросы своему врагу, она ударяла ладонью по столу с неженской силой. Епископ сидел в своем мягком кресле, крутил пальцами и переводил взгляд с жены на капеллана в зависимости от того, кто из них наносил очередной удар. Как было бы приятно, если бы они продолжали драться, не требуя его вмешательства! Пусть бы один из них навеки отогнал другого от кормила епархии, чтобы он, епископ, твердо знал, за кем ему покорно следовать. В любом случае его уделом был бы желанный покой; но будь епископу позволено избрать победителя, его выбор оказался бы не неблагоприятным для мистера Слоупа.

Старый черт лучше нового — гласит старинная пословица, и она, пожалуй, справедлива, хотя епископ этого еще не сообразил.

— Так отвечайте же мне, сэр! — повторила миссис Прауди.— Кто уполномочил вас поехать сегодня к мистеру Куиверфулу? — Последовало новое молчание.— Будете вы отвечать или нет?

— Я думаю, миссис Прауди, что во всех отношениях мне лучше не отвечать на подобный вопрос,— сказал мистер Слоуп.

Голос мистера Слоупа был богат интонациями, и владел он ими в совершенстве; среди прочих в его распоряжении имелся тон елейный тихий и тон елейный громкий. Теперь он прибег к первому из них.

— Кто-нибудь посылал вас туда?

— Миссис Прауди,— сказал мистер Слоуп.— Я хорошо знаю, скольким я обязан вашей доброте. Я знаю также долг вежливости джентльмена по отношению к даме. Но существуют соображения более высокие, и я надеюсь, что буду прощен, если стану руководствоваться только ими. В этом деле я повинуюсь только своему долгу перед его преосвященством, и только его преосвященству принадлежит право задавать мне вопросы. Он одобрил сделанное мною, одобрила это и моя совесть, и, простите меня, ни в каком ином одобрении я не нуждаюсь.

Что за гнусные слова поразили слух миссис Прауди? Да, все было ясно! В ее стане назревал мятеж. Первый вкус власти смутил незрелые умы, и более того — крамола была провозглашена и проповедовалась открыто! Епископ не пробыл на троне и года, а бунт уже поднял во дворце свою омерзительную голову. И если она не примет немедленных жестких мер против обнаруженного заговора, тут воцарятся анархия и гибель!

— Мистер Слоуп,— с невыразимым достоинством произнесла она голосом, совсем не похожим на прежний.— Мистер Слоуп, будьте добры, удалитесь. Я желаю поговорить с милордом наедине.

Мистер Слоуп тоже понимал, что все зависит от исхода этого разговора. Если епископ вновь водворится под башмак, он уже никогда не скинет с себя ига рабства. А лучшую минуту для открытого мятежа выбрать было трудно. Епископ, бесспорно, скомпрометировал себя, взломав печать своего ответа архиепископу, а потому его подстегивал страх. Мистер Слоуп сказал ему, что отклонять приглашение архиепископа нельзя ни под каким видом, а потому его подстегивала надежда. Он принял отказ мистера Куиверфула, а потому боялся нового разговора с женой на эту тему. Он дозрел до такого состояния, что готов был настаивать на своем и, пожалуй, мог бы продержаться до того мгновения, когда решительная победа научила бы его побеждать. Настала минута для полного триумфа или полного поражения. Мистер Слоуп отлично это понимал. Либо он станет сейчас хозяином епархии, либо должен будет оставить свое место и отправиться на поиски счастья куда-нибудь еще. Посла того, что произошло, никакой компромисс между ним и миссис Прауди невозможен. Если он подчинится ее приказу и покинет кабинет, оставив епископа в ее когтях, ему можно будет сразу упаковывать свой саквояж и прощаться с епископской властью, миссис Болд и синьорой Нерони.

Но ведь не так-то просто остаться, когда дама просит его уйти, и быть третьим в разговоре мужа и жены, когда жена пожелала иметь с мужем tete-a-tete.

— Мистер Слоуп,— повторила она.— Я хочу поговорить с милордом наедине.

— Его преосвященство приказал мне явиться по крайне неотложному делу,— ответил мистер Слоуп, тревожно косясь на доктора Прауди. Он чувствовал, что должен тут опереться на епископа, но какая шаткая это была опора! — Боюсь, я не могу уйти.

— Вы, кажется, намерены препираться со мной, неблагодарный вы человек? — сказала миссис Прауди.— Милорд, сделайте мне одолжение, попросите мистера Слоупа удалиться.

Милорд почесал затылок, но ничего не сказал. На большее мистер Слоуп и не надеялся — для епископа это было весьма энергичное подтверждение своих прав как главы семьи.

— Милорд,— сказала супруга.— Уйдет мистер Слоуп или уйду я?