Баран и жемчуг

– Но у нас свадьба через два месяца… – казалось, Эдвард готов расплакаться.

– Вот через два месяца он и уедет, – отрезала я, и тут же ощутила ледяную пустоту внутри. Будто окунулась в колотый лёд не лицом, а душой.

Через месяц этот красивый мужчина уедет, а вместо него в Сегюре поселится толстозадый Эдвард… Будем честными – зад у него, и правда, как колода мясника. Только бараньи туши на такой рубить. Как противно, когда у молодого мужчины такой широкий зад…

– Это кто? – спросил сэр Мюфла жизнерадостно, подходя к нам. – С кем это вы вздумали прогуляться, леди?

Его словно распирало от удовольствия. Так рад, что прокатился голышом перед приличными людьми?

– Господин Эдвард Дофо, – сказала я, глядя прямо перед собой, поверх плеча Эдварда. – Мой жених. А это – сэр Морис Мюфла.

– Это, значит, жених? – Мюфла вытер ладонь об штаны и протянул руку Эдварду. – Вот и встретились, жених.

Судя по всему, Эдвард при знакомстве прекрасно отделался бы шарканьем ножки, но рука была протянута, и он принял её – как с обрыва в омут прыгнул. Я не сразу поняла, что происходит, но когда рукопожатие затянулось до двадцати секунд, а Эдвард из бледного стал красным, догадалась, в чём дело.

– Да прекратите же! – сказала я, с ужасом глядя, как белая и мягкая рука моего жениха сплющивается в загорелой лапище рыцаря.

– Что прекратить? – изобразил он святую невинность, но Эдварда отпустил.

Тот скривился, пошевелив помятыми пальцами, а рыцарь перешёл в наступление.

– На войне был? – спросил он, отбросив всю учтивость.

– Нет, – промямлил Эдвард. – Я – младший сын в семье, мне положено остаться дома.

– Значит, воевал старший брат? – продолжал допытываться Мюфла.

– М-м… нет, – вынужден был признать Эдвард.

Что-то мне подсказывало, что если бы меня не было рядом, он бы соврал – мол, да, старший брат воевал.

– Когда началась война, Эдмунд повредил руку, – пояснила я. – Поэтому его не взяли в армию.

– Калека, значит? – протянул Мюфла.

– Нет, сейчас с ним всё в порядке, – заверила я его. – Пошёл на поправку, когда объявили о нашей победе.

– Просто повезло – нашёлся хороший лекарь, – прорезался голос у Эдварда. – Он быстро поставил брата на ноги.

– У него разве не рука была повреждена? – Мюфла обернулся ко мне, ища поддержки. – Он с рукой лежачим, что ли, был?

– Ах, там всё очень непросто, – ответила я. – Хотите узнать что-то ещё? О здоровье родителей, бабушек, дедушек? У господина Дофо большая семья.

– Да нет, зачем мне их здоровье, – рыцарь перевёл взгляд на Эдварда и усмехнулся углом рта. – Может, пропустим по стаканчику? У маленькой леди отличное вино.

Я поджала губы, потому что приглашать гостей при живой хозяйке – это было верхом наглости. Проблема только, что хозяйка и возразить бы не смогла. Ибо «хорошо, что вы не спорили, это всё равно бы ничего не изменило».

Но Эдвард не горел желанием попробовать вино и поспешно отступил, налетев на пегую кобылку.

– В следующий раз – с удовольствием, сэр Мюфла, – сказал он, быстренько разворачивая лошадь. – Но сегодня у меня много дел, сожалею. Я всего лишь проезжал мимо.

– А, ну тогда в другой раз, – благодушно разрешил рыцарь, и Эдвард чуть ли не бегом направился к дороге, подтягивая за уздцы лошадь. – Так драпнул, что в седло забраться забыл, – сказал Мюфла.

Мы с ним смотрели вслед Эдварду, пока тот не добрался до гребня холма и не спустился на ту сторону, пропав из виду.

Можно было сказать, что Эдвард просто постеснялся косолапо лезть в седло после того, как кое-кто взлетел на лошадь без упряжи. Но сказать так – это польстить. А делать комплименты невежам я не собиралась. Не говоря ни слова, я пошла к замку, и сэр Мюфла тут же догнал меня, пристроившись рядом. Он старался идти нога в ногу со мной, но всё время слишком широко шагал, поэтому ему приходилось делать шаг – и ждать, делать шаг – и ждать. Это было смешно, и как я ни пыталась скрыть улыбку – всё равно улыбнулась.

– Почему он назвал вас Гутун? – тут же спросил Мюфла. – Вы же – Маргарита.

– Да, – сказала я, перестав улыбаться и уставившись в траву. – Но это слишком длинное и сложное имя для простых людей. Поэтому слуги и соседи звали меня Гутун. Только папа и мама называли Маргарет.

– Мне не нравится, – заявил он, будто кого-то интересовало, что ему нравится, а что нет. – Какой-то обрубок вместо имени. Маргарет подходит вам гораздо больше.

– Возможно, – пробормотала я и добавила уже громко и как можно строже: – Вы почему разгуливаете в таком виде? Пруденс не нашла рубашку вашего великанского размера?

– Нашла, – сказал он спокойно. – Но я решил надеть её после бани.

– Зачем вам баня? Вы же замечательно выкупались. Вместе с конём.

– А вы замечательно за мной наблюдали, – подхватил он. – Только готов поспорить, вам понравилось больше, чем вашему жениху. То-то парнишка так быстро сбежал, – он привычным жестом потёр подбородок. – Первое впечатление, говорят, обманчиво, но как по мне – этот Дофо вам не подходит. Вафля он какая-то.

– Зато вы – ванильный коржик! – вспылила я неожиданно для себя самой. – Идите-ка вы… в баню! А то всё время чешетесь. У вас не блохи, случаем, завелись?