Баньши Ветра

Фиама вылетела на продуваемый ветрами переход между двух башен. Голова её кружилась, но от холода разум прояснился. Полукровка поспешила к арке входа, чтобы ненароком не простыть на сквозняке. Разбежавшиеся мысли встали на месте. Что с ней случилось? Как она осмелилась выдать такое Сиэлю? Может она действительно стала Баньши? Или Баньши захватила тело Фиамы? Что бы это не было, полукровке ужасно понравилось, хоть она и сильно испугалась. В ней растекалась смелость и уверенность, они принесли с собой чувство эйфории. Как здорово уметь отстоять свои права!

Дочь ашуры замедлилась. Прозвище Баньши подходило ей. Бледная, исхудалая, откопанная неизвестно кем – о чём знали адепты, принимавшие участие в её «воспитании» – и резкая, злая, пылающая гневом, чего раньше Фиама не замечала за собой. В мыслях она проклинала всех, словно вернулась с того света, что отомстить. Ко всему прочему её движения стали очень резкими, словно полукровка – голодный зверь на охоте. Стоило ей дёрнуться, как движение это пугало преподавателя, а иной раз пугало саму Фиаму.

Несколько раз дочь ашуры чувствовала на себе тяжёлый взгляд Сиэля, но больше он к ней не подходил. Приближался обед, а полукровка всерьёз задумалась о баррикадах перед дверью в спальню. Больше всего она боялась наступления ночи, когда станет беззащитной, когда её сморит сон, когда Сиэль решит прийти за реваншем.

Появляться в столовой на глазах у всей Академии Фиама тоже не хотела, но пропускать трапезу не могла. Не то чтобы она хотела есть, полукровку мутило, а после избиения начался оборотный цикл. Дочь ашуры надеялась, что это он, а не внутреннее кровотечение. Лекари осматривали её, и Куратор вроде бы тоже просмотрел небесным взором. Будь что серьёзное ей бы сказали. Фиама на это надеялась. Она зашла в общую уборную перед обедом чтобы собраться с мыслями и поправить бинты.

Выходить не хотелось. Фиама обхватила голову руками, через ленты кололся ёжик срезанных волос. Послышались шаги и приглушённые разговоры за дверью. Нужно выходить, обречённо подумала адепт. Она не могла прятаться вечно. Рано или поздно ей придётся показаться людям в своём новом образе, к тому же её уже видели на завтраке, если смотрели. Да и не всю же жизнь Фиаме в бинтах ходить. Когда спадёт синяк под глазом, она откроет лицо, а когда отрастут волосы, все увидят седую прядь. Может, оставить ленту? Вдруг Декан снова взбесится и на этот раз снимет с меня скальп? И полетит к чёрту! Он не смеет так обращаться со мной! Но он выгонит меня. Общаясь в мыслях сама с собой дочь ашуры. Злость не находила выхода и жгла полукровку изнутри.

Лента на голове меньшая из бед, а вот прозвище. Люди не забудут Баньши, так и станут её называть, а всё из-за Сиэля.

Так может и лучше. Пусть помнят Баньши! Пусть это имя кровью выбьется в их мозгах! Пусть оно им будет снится в кошмарах, и я им буду сниться в кошмарах, пока они не подохнут! Все, кто стоял там, на том острове, вчера ночью. Проклинала своих недругов Фиама, а затем уставилась в стену, поражаясь своей злобе. Она действительно стала Баньши – неистовым духом мести.

Фиама дёрнула за ручку, но та не подалась. Нахмурившись, полукровка попыталась ещё раз, но дверь не открывалась. Адепт принялась толкать её и дёргать, трясти, биться и сопеть от натуги. Её заперли в уборной!

– Эй, кто-нибудь! – крикнула Фиама, но в ответ тишина. – Меня заперли, помогите! – через дверь она могла кричать что угодно и не испытывать терзания скромности, но никто не отзывался. Полукровка долбала дверь, вертела ручку, стучала рукой, пока ладонь не заболела. Голова закружилась от усердия и нервов. Фиама села прямо на пол и зажала рот рукой. Какая глупость оказаться запертой в уборной.

Фиама зачаровала небесный взор и всмотрелась, но ничего не увидела. Магия не могла проникнуть сквозь дверь. Ну конечно! Иначе мальчишки подглядывали бы за девочками. Какая глупость. И что теперь? Ну пойдёт же рано или поздно кто-то в уборную и выпустит меня. Но когда? Рано или поздно? Сколько мне здесь сидеть? Неужели я без обеда останусь? Ветер, да что же это такое?!

Ещё раз попробовав дверь и постучав рукой, дочь ашуры вернулась на пол, достала книгу по пентаграммам и стала читать. Раз уж она всё равно застряла в уборной, то хоть время проведёт с пользой.