Банши. Город грехов

– Отвалите! – громко орал Данила, пытаясь вырваться, но его зажали так сильно, что ему оставалось только мотать свободными конечностями. – Отвалите, твари!

Тагай кивнул Амиру и Богдану, и все трое вышли за Данилой, оставив меня наедине с истекающим кровью Греком. Глаза его были безумны, губы растянула глупая ухмылка.

– Ну и что дальше, Вася Царева? – выплюнул он, пока я плавно двигалась по направлению к нему.

– Дальше только конец, Сень, – остановилась перед ним. – Вопрос в том, каким ты его хочешь видеть?

– Иди к черту!

– Меня так часто туда посылают, забывая один факт, – боком опустилась к нему на колени, закинув ногу на ногу. – Я и есть он.

– Пошла ты! Мне плевать, – он расхохотался. – Она там подохнет без еды и воды, и ему не достанется.

– Твоя неудача, Сень, что ты не прислушиваешься к предупреждениям, – моя рука нырнула под платье, извлекая из-под кромки чулок кастет с выступающим лезвием. Аккуратно надела на кисть и добавила, – не боишься боли? Что ж… Есть куда более страшная вещь. Знаешь какая?

– Ну и какая же?

– Страх агонии, – кастет полоснул по его коже на шее. – Хочешь узнать, что будет, нажми я чуть сильнее? Ах, да. Ты же у нас рисковый, – мой большой палец нажимает на углубление на внутренней стороне оружия и один его край, удлиняясь, выезжает вперед. Одним движением распахиваю рубашку и протыкаю тело мужчины в области межреберья. Услышав характерный звук, говорю, – ой, кажется легкое? Как интересно… Хочешь в рулетку сыграем? Ставлю на то, что через три хода ты скажешь, где она.

– Сука, – слова больше походили на захлебывание утопающего. – Ты меня проткнула!

– Ну да, – соглашаясь, кивнула ему. – Работа такая. Знаешь, Сень, я ее честно-честно терпеть не могу. Но как специалист высокого уровня не могу оставить все так. Совесть не позволит. Ты ж знаешь не понаслышке, какая у меня была школа. Не раз сам наблюдал. Ну? – новый удар выбивает у него крик. – Три…

– Иди нахрен!

– Два… – удар.

– Тварь!

– Один… – удар, на этот раз вырывающий истошный крик. Ну а что он хотел, собственно говоря? Профессия обязывает.

– Хорошо! Хватит, все, Царева, хватит! – захлебываясь кровью, закричал. – Я скажу, где она, скажу!

– И где же? – слушая, как он выдает мне адрес, понимала, что он не лжет. Страх агонии – самый страшный в мире. Никто из живущих не хотел бы такой смерти, в тайне надеясь на легкий уход. – Последний вопрос, Сень. Она страдала? Будь мужиком хоть сейчас, ответь честно.

– Она, – дико смотрел, – страдала. Шаман никогда ее не соберет, – он вновь расхохотался, сплевывая кровь. – Никогда. Как думаешь, успеете спасти ее? Это моя лучшая работа, Царева. Можно так сказать личное достижение, – пока он нес этот бред, холод сковывал меня внутри.

Страдания невинных – то, что вызывает самую темную мою сторону. Пальцы обхватывают выступающую часть кастета и тянут, освобождая лезвие полностью.

– Что ты делаешь? – резко перестал смеяться, в глазах вновь показался испуг.

– Я обещала, Сень. И своих обещаний на ветер не бросаю, – вскакиваю с его колен и обхожу его сзади, наклоняюсь к уху и шепчу, – ненавижу, когда страдают невинные, Сень, – выпрямляюсь, аккуратно полоснув лезвием по его щеке. – Прочувствуй то, что ощущала она, – направилась к выходу.

– Что? – он на миг нахмурился, затем затряс головой. – Какого черта? Что ты сделала? Горит, у меня голова горит! Как же больно. Сука!

– На твоем месте я бы приберегла силы, – на миг остановилась и немного повернула голову в его сторону. – Хотя… к чему они тебе? Яд будет распространяться долго, и ты в полной мере почувствуешь его действие. Знаешь, как его называют? Адское пекло. Судя по твоему виду, ты понял, откуда такое название. Веселой смерти, ублюдок. Надеюсь страдать ты будешь больше, чем она, – вышла наружу под ругательства Грека, плотно прикрыв за собой дверь контейнера.

На улице меня ждали мужчины с охраной, Данила уже немного успокоился, сев на капот своей машины и зарывшись руками в волосы. Не обращая внимания на остальных, медленно подошла к нему.

– Дань? – он поднял на меня обезумевшие от горя и злости глаза. Ох, я прекрасно знала этот взгляд. Обреченность и скорбь.

– Чего тебе? – зло выдал.

– Все еще хочешь увидеть, как он корчится от боли? Так вот, – махнула головой в сторону двери, – вот он. Твой билет на это представление. И все по правилам. Только вот хорошо подумай, стоит ли он того.

– Чего?

– Умереть не в одиночестве. Думаю, у тебя есть тот, кто тебя ждет всем сердцем.

– Думаешь, она еще жива?

– Уверена, Дань. Грек тот еще трус, сам руки марать не будет. За ним подчищают другие. Я это в свое время познала с лихвой. И судя по тому, что он сегодня развлекался, его людям приказа не было на ликвидацию, – устало вздохнула. – Знаешь, что я ненавижу твоего папашу?

– Догадываюсь.

– В другой раз ты можешь просто попросить. Терпеть не могу, когда обижают слабых.

– С чего такая доброта?