Банды Нью-Йорка

Эти достойнейшие обычно встречались на кладбище через определенные промежутки времени, и Джексон сидел на надгробном камне подобно маленькому скрюченному гному, пока его сообщники располагались на могилах. Однажды летним вечером они настолько расслабились, что, набросившись на них внезапно, Сумасшедший Батч с парой десятков «истменских» гангстеров смогли связать их и отобрать все деньги и оружие. Полиция никогда не обвиняла Хампти Джексона в убийстве, но он был арестован более сотни раз и попадал в тюрьму по двадцати различным обвинениям. На одном из судов было доказано, что он принял 100 долларов у некоего незнакомца за избиение человека, которого никогда до этого не видел. Но саму экзекуцию конечно же производил не Хампти. Главарь банды редко компрометировал себя подобными действиями, ведь хозяин строительной компании не месит глину, а президент не отправляется на войну. Он брал деньги, указывал на предполагаемую жертву одному из мастеров дубинки или кистеня, если жертву нужно было слегка помять, или стрелков, если дело предполагало летальный исход, и шел в свой любимый кабак, где и сидел в ожидании отчета от своего головореза. Некоторые из гангстеров настаивали в таких случаях на составлении письменных отчетов; один из наиболее квалифицированных разбойников Монаха Истмена всегда предъявлял машинописный документ, называя жертву «объектом», а себя – «исполнителем». Что странно, этот человек подумывал о карьере полицейского.

Наиболее известным, после самого Джексона, из гангстеров, собиравшихся на старом кладбище, был Испанец Луи, также известный под именем Индеец Луи. Происхождение Луи было непонятно; он говорил неопределенно, при случае, о своих благородных испанских и португальских предках, а также о том, что по его венам течет горячая кровь индейских вождей и что он унаследовал все недостатки и ни одного достоинства краснокожих. Говорили также, что он служил в армии и на флоте, хотя молва не знала ни номера полка, ни названия корабля. Легенды о нем ходили по кабакам Чайнатауна и Бауэри, где его чаще всего видели, а Испанец Луи никогда ничего не подтверждал и не отрицал, поскольку был гением таинственности, и, что бы он ни делал, его репутация только подтверждалась. Он всегда имел при себе пару тяжелых револьверов Кольта, самое мощное оружие в мире бандитов, а вдобавок к этому – пару 8-дюймовых кортиков в специальных ножнах. Он носил одежду черного цвета, большое сомбреро траурного оттенка, а вместо рубашки – черный свитер до подбородка. Когда Луи разгуливал по улицам, сверкая черными глазами из-под черного сомбреро, он представлял собой идеальный образ для того, чтобы вызывать страх и уважение; но его товарищи никак не могли взять в толк, был ли он на самом деле тем, кем хотел казаться.

У Луи всегда были деньги, так как на него работало не менее трех проституток, и, когда его наконец убили, у него было 170 долларов в кармане, 700 долларов в ботинке и 3 тысячи на счете в Сберегательном банке Бауэри. Луи даже не стоял на учете в полиции, но не успел он и года провести в нижней части Ист-Сайда, как его изрешеченное пулями тело было найдено на Двенадцатой улице возле Второй авеню. Его убийцу так и не поймали, но в преступном мире подозревали Граббера: было известно, что тот обвинял Испанца Луи в присвоении его доли доходов с социальных ассигнований «Таммани-Холл», полагавшихся им на двоих. В любом случае смерть Испанца Луи рассеяла тайну его происхождения, так как один человек из Бруклина опознал тело и предал его захоронению по еврейскому ортодоксальному обряду.

На севере Ист-Сайда вплоть до реки Гарлем множество независимых банд орудовали в своих районах не менее свирепо, чем группировки нижней части города. «Красные перцы» и «угольные горы» вели постоянную жестокую войну за право грабить на востоке Сто второй улицы и прилегающих к ней территориях, в то время как «пансис», воодушевленные руководством Рекса Рилли, орудовали в прибрежных районах Ист-Ривер, а заодно и на значительной территории дальше от реки. Еще севернее территорию держали итальянские банды; большинство убийств совершалось ими по соседству со знаменитой «конюшней убийств» на востоке Сто двадцать пятой улицы, которая прославилась как место, где произошло больше убийств, чем где-либо еще во всей Америке, за исключением «кровавого угла» на Дойерс-стрит в Чайнатауне. Но большинство этих убийств происходили в ходе войн, начатых еще на Сицилии, и имели мало общего с обычной деятельностью банд.