Бандитская дива

Игнат лично сопроводил задержанного в изолятор, пристроенный к зданию. Охрана там серьезная, и дежурный, и вооруженный наряд. Игнат снял с патрулирования всех, кого только мог, серьезно усилив охрану отделения. Автоматы пока раздавать не торопился, но если что, оружейку вскроют за пять секунд.

Квасова он забрал из камеры, которая находилась в дежурной части. За этим глаз да глаз нужен. В камере неподалеку находился Сергей Ревень, не самый редкий случай, когда фамилия и кличка совпадали буква в букву. С ним по соседству содержалась прекрасная официантка Елена Шадрова.

Квася исподлобья смотрел на Игната, поглаживая перебинтованную руку. Не так уж и сильно укусила его Шаманка, но это не мешало ему прикидываться увечным.

— Знаешь, как Ануров засветился? По кличке Пельмень? — издалека начал Игнат. — Поспорил с одним на двести рублей. Ты вот какого года рождения?

— Не знаю никакого Анурова! — буркнул Квася.

— А губа чего разбита?

— Где разбита?

Игнат поднялся из-за стола, вплотную подошел к задержанному, одной рукой схватил его за нос, зафиксировав голову, а другой оттопырил нижнюю губу.

— Вчера ночью разбили? — спросил Игнат, отпуская нос.

— Ты так больше не делай! — зло и со слезами на глазах сказал Квасов.

— Ануров тебя сделал! Вчера!..

Игнат провел пальцами по шее задержанного, обращая внимание на глубокую царапину. И ссадину на локте не упустил из вида.

— Да иди ты! — дернулся Квася.

— Крепко врезал!.. Или через бедро кинул? Он же борец.

— Кто борец?

— Ануров? Ты же видел его уши.

— Какой Ануров? Какие уши?

— Повезло тебе, Квася, погиб Ануров. Сбежал от вас, но кровью истек. А еще со скалы свалился.

Игнат не пытался хитрить с Квасовым. Стреляного воробья на пушку не взять — это во-первых. А во-вторых, Квася не просто так пошел к лодке. Узнал он о том, что на Виноградной улице нашли мертвого гастролера, тот же Самойленко мог подсказать. Он же мог дать Баштану ценный совет — избавиться от лодки. Просто Игнат оказался быстрей.

— Да хоть с луны! Я не при делах!..

— Это ты сейчас так говоришь. А я готов с тобой поспорить, что твои дружки тебя сдадут… Или уже даже начали сдавать.

— Вот только не надо мне тут баки вкручивать!

— А ты так уверен в Петракове? Или ты думаешь, что он не видел, как ты лодку брал?

— Кто лодку брал?… Какую лодку? — спохватился Квася.

— Вот видишь, брал ты лодку. И кто такой Петраков, ты знаешь. Сдадут тебя твои дружки, как пить дать сдадут. Я в этом не сомневаюсь. Даже поспорить готов на двести рублей. Сомнения у меня в другом. Не знаю, чьи там пальчики на баллонном ключе.

— Какие пальчики, на каком ключе?

— А которым Анурова по голове ударили. Думали, с ним покончено, а он очнулся, раскидал вас и сбежал.

— Не знаю, что за ключ! — в нервном напряжении мотнул головой Квася.

— Вы тогда и ключ потеряли. Темно было, а ключ отлетел и за куст завалился. Пальчики с него сейчас снимают. И кровь потерпевшего.

— Паришь какую-то дичь, начальник!

Дверь открылась, и в кабинет вошел Телятников. Важный, в форме, в петлицах по две большие звезды. Квася заметно напрягся, глядя на него.

— Допрашиваешь? — спросил советник юстиции.

— Беседую. На экспертизу нужно сдавать.

— Что сдавать? — не понял следователь.

— Кого, — сказал Игнат, кивком указав на Квасю. — Всего, целиком… Он вчера на месте преступления был. Квасов Василий Данилович, шестьдесят первого года рождения. Одежду кровью потерпевшего испачкал, переодеться успел, а кровь смыть вряд ли.

Квася глянул на Игната с удивленным возмущением. Как это он не успел смыть кровь с тела?

— Думаешь? — Телятников подошел к задержанному, взял его за руку, посмотрел на ногти.

А под ногтями тонкие, но все-таки грязевые полоски. Не состриг Квася ногти, возможно, и кровь под ними, и даже микрочастицы кожи потерпевшего.

— И ногти пострижем, и волосы на экспертизу возьмем.

— Там у него еще перстень при задержании изъяли.

— Перстень?! Перстень — это хорошо, — улыбнулся следователь.

В перстне много неровностей, выемок, кровь из которых вымыть очень сложно. А если под камень кровь попадет, то ее ничем уже оттуда не вытащишь. Только камень снимать… А камушек на перстне имелся, маленький, гранатовый.

— Перстень золотой, а цепь серебряная, — вспомнил Игнат.

— Не было никакой цепи! — вскинулся Квася.

— Сегодня не было, позавчера была. Найдем мы твою цепочку. Вместе с окровавленной одеждой, которую ты вряд ли успел выкинуть.

— Почему не успел?

— А что успел?

— Э-э, какой выкинуть? Что выкинуть? Не знаю я ничего!

— И мама твоя ничего не знает, — кивнул Игнат.

— Мама здесь при чем?

— А при том! Мы сегодня с обыском к ней приходили…

— С обыском?!

— А ты думаешь, мы с тобой в бирюльки играем? Докажем твое участие в убийстве, как пить дать докажем. И одежду найдем, и цепочки… С перстня кровь снимем, с ногтей, с волос… Да ты и сам знаешь, что экспертиза установит твою причастность к убийству. Только потом разговор с тобой уже другой будет. Два убийства — это вышка! А дружки твои на тебя покажут! Тебя крайним сделают!

— С чего это? — Квася нервно кусал губы.