Бандит

Валерий задвинул дверь и посветил фонариком. Вагон был заставлен разношерстными ящиками: боши собирали гуманитарную помощь во все, что случилось у них под рукой. Под одним из ящиков виднелась лежанка и несколько раскуроченных консервных банок да битая поллитровка. Какой-то бомж действительно использовал вагон в качестве транспортного средства, но, видимо, уже успел выгрузиться. Понятное дело. Бомж не хотел, чтобы его замели. Устремления бомжа были прямо противоположны намерениям Валерия.

Не теряя времени, Валерий распустил свой узелок и добавил к чужим уликам свои собственные, в виде пустых банок из-под «Завтраков туриста» и кильки.

Аккуратно, при свете фонарика, содрав липкую ленту с одного из картонных ящиков, Валерий препроводил туда черный сверток с «глоком» и «вальтером». По счастью, все коробки были разного фасона, и та, в которой временно прописались пушки, извещала всеми четырьмя боками о том, что когда-то в ней пребывал компьютер «Эпл-Макинтош».

Вагон дернулся и затих.

Времени оставалось совсем мало. Валерий вынул из мешка последнюю бутылку, завернулся в ватник, закрыл глаза и сладко задышал.

— Эй, ты кто такой?

Валерий открыл глаза.

Дверь вагона была откачена в сторону, за ней ярко горели фонари над кирпичной стеной белого здания, и свет фонарей перегораживали две или три фигуры.

— А? Что? — сказал Валерий, стараясь, чтобы голос его звучал очень сипло, и перевернулся на другой бок.

В ту же секунду один из стоявших в проеме людей весьма ощутимо поддал ему кроссовкой под ребра.

— А-а! — заорал Валерий пьяным голосом.

— Ты чего дерешься, сука!

— И вскочил.

— Но-но!

В глаза Валерию смотрел зрачок автомата.

— «Калаш», — сказал Валерий потерянно.

— Да вы че, товарищи? Ну, проехал человек без билета, а тут сразу менты…

— Мы не менты, — спокойно сказал стоящий в проеме.

— Ты как сюда попал?

Валерий надулся. — Откуда ехал?

Валерий принялся чесать затылок. — Из Минска, кажись… — задумчиво протянул он, — точно. Из Минска.

Один из боевиков поднял с полу раскуроченную банку.

— Во сволочь, — заметил боевик, — жрал тут от пуза.

— А че такое, — немедленно возмутился Валерий, — это че, ваше? Это гуманитарная помощь! А кому предназначена гуманитарная помощь? Мне, что ли, не предназначена? Если хотите, то в первую очередь она предназначена убогим, сирым и одиноким! Факт? Неужели, спрашивается, гражданин нашей обширной родины, принадлежащий к великому классу бичей, не сир и не одинок? Неужели…

— Заткнись, е… — тихо бросил боевик.

Валерий осекся.

— Пристрелить бы его, — сказал один из боевиков, — никто и не хватится.

— Умолкни, Саня. Что у тебя, язык без завязок? Пристрелить, пристрелить… Не видишь, тоже человек, две руки, две ноги, жить хочет, бабу трахать… Пусть хоть сначала нам с разгрузкой поможет. Обыщите его.

Валерия вывели из вагона и хорошенько обшарили, но единственной добычей боевиков стал залежалый хвостик селедки и не очень крупных размеров нож, который даже в международном аэропорту вряд ли удостоился бы статуса опасного режущего предмета.

— А ну встань, — обратился Артем к Сазану, презрительно повертев нож между двумя пальцами и напоследок все-таки сунув его в карман.

Валерий поднялся на ноги.

— А вы кто такие? — спросил он неуверенно. — Комитет по распределению гуманитарной помощи.

Через пять минут Валерий стоял пятым в цепочке, и старший боевик, по имени Артем, деловито покрикивал на дохлого бомжа, когда тот, кряхтя, пытался замешкаться с разгрузкой.

Прошло еще два часа: разгрузив вагоны, Валерий со своими новыми товарищами сел под навес. На колченогом столе стояла тарелка с грубо нарезанным батоном, и вся компания за милую душу уплетала колбасу, заедая ее огурцом и запивая водкой.

Времени у Валерия было достаточно, ему не составило труда, улучив момент, подсесть к ящику, в который он сунул оба ствола, и перегрузить их за пазуху.

Теперь Валерий исподлобья оглядывал место, куда он попал. Слева высилось двухэтажное кирпичное здание, отчаянно-красное, как сигнал светофора. Оно было выстроено под завод, видимо, еще до революции. Вправо от здания тянулось одноэтажное строеньице — под деревянным навесом этого крыла и располагались грузчики. Окна строеньица были сплошь забраны жестью. Одно из окон, однако, раскрыли — через него спускали сегодня ящики. Двор был довольно чист: не моталось по нему ни гнилых досок, ни обрывков соломы, и нигде не лежала кучка чьего-то сиротливого дерьма… Даже непременная в таких дворах центральная лужа, казалось, испугалась неласкового взора Шерхана и истощилась под землю, еле намекая на себя рифлеными отпечатками сапог в легкой грязце. Отчего двор чист, Валерий понял еще в начале разгрузки, когда Артем взял его за воротник и указал на дощатый гальюн у самых железнодорожных путей. Прибавил: «Вон туда ходи. Наложить во дворе — сожрешь все обратно. Понял?»

Артем повесил автомат на гвоздь и шлепнулся на ящик рядом с Валерием.

— Чего-то Борика нет, — сказал один из ребят.

— Да, — сказал другой, — шеф ругаться будет: за бабками Борик поехал.

— Не треп и языком, — сказал Артем, кивнув на Нестеренко.