Бандит

— Нестеренко в первый раз вымогал у вас деньги?

Иванцов заколебался.

— В первый, — наконец сказал он.

— Странно, — сказал Миклошин, — Нестеренко, несомненно, является руководителем крупной банды. Достаточно было навести о нем справки, и многое стало ясно.

— Что? — слабо поинтересовался Иванцов.

— Почему Нестеренко так внезапно потребовал с вас деньги. Он был видной фигурой в преступном мире, и вчера у него явно состоялась какая-то крупная разборка. Сейф в его офисе был ограблен, один из сотрудников убит, а Нестеренко явился под утро грязный, словно его всю ночь черти заставляли строить БАМ.

— Сейф? И много взяли? — В том-то и дело. Нестеренко назвал сумму в двадцать тысяч рублей — трехдневную выручку, — но, по-видимому, он просто не мог признаться, какие на самом деле деньги хранились в сейфе. Думаю, что там были суммы на порядок больше той, что он требовал у вас. Сказать этого следствию Нестеренко не мог, чтобы не возник вопрос, откуда у скромного кооператора этакие залежи. — А он не сказал, кто мог на него напасть? — выдавил из себя Иванцов.

— Ну что вы! Эти люди решают проблемы своими методами.

На даче Шерхана, как и на даче всякого уважающего себя предпринимателя, занимающегося данным видом деятельности, стояла служебная радиостанция с радиусом действия в две тысячи километров. Радиостанция работала в сканирующем режиме, прослушивая переговоры ментов.

О приказе задержать вооруженного преступника Нестеренко и исходе операции у «Авроры» Шерхан узнал в тот же момент, когда приказ был отдам.

— Долбоеб! — заорал Шерхан, влепив кулаком по столу.

— Я ему сказал: пристрелить собаку! Не можешь — откажись! А он решил это дело на первого постового повесить!

Стоявший рядом с Шерханом бессменный его помощник и исполнительный директор банды Артем, по прозвищу Шанхайчик, смотрел на шефа большими глазами. О встрече с Миклошиным он знал и не очень ее одобрял.

— Западло это, — нерешительно сказал Шанхайчик.

— Что?

— Западло это, — повторил Шанхайчик, — парня ментовке сдавать. Воры скажут: ходят тут, отмороженные, против понятий.

Шерхан несколько мгновений молчал. Потом с рыком схватил Шанхайчика за грудки. — Воры?! — заорал он, — А на х… мне воры! Я сам себе вор! Я коммуняков не слушал, теперь зону слушать буду, да? Я затем на ментовку с прибором клал, чтобы под всякими Шутниками ходить?

Отпустил и добавил: — Да и потом не человек это, фраер.

В те самые мгновения, как Миклошин участливо допрашивал Иванцова, Нестеренко остановил краденый «Москвич» во дворе напротив своего дома. Валерий вышел из машины, взбежал на чердак, где он в детстве гонял голубей, и осторожно выглянул во двор. Внизу, под серенькими липами, скучали две тачки и остов «Запорожца». Все три машины, как знал Валерий, принадлежали жильцам.

Валерий пробежал чердаком, изогнутым буквой П над старым, дореволюционным зданием, и выглянул на улицу.

Ментовка его, судя по всему, еще не караулила.

Валерий вылез с чердака, спустился вниз на два лестничных пролета и вошел в коммуналку.

На кухне пели дуэтом чайник и радио и переговаривались люди: — У меня каша тут варилась, — вопрошал грозный голос, — кто спихнул кашу с комфорки, вы, Капитолина Семеновна?

— Да вот она, твоя каша, — отвечали грозному голосу, — и не спихнули кашу, а она у вас пригорела, потому что куда вы смотрите?

— А-а! — вдругорядь завизжал грозный голос.

— Спалили кашу, стервецы этакие!

Валерий проскользнул в свою комнату и быстро закрыл дверь на оба замка. Он нырнул под кровать и вытащил оттуда старый рюкзак.

Мгновение спустя в рюкзак полетела коробка с чаем, оставшийся шматок тротила и самодельный радиоуправляемый взрыватель, чей контрольный механизм был размещен вчера Валерием в пачке из-под папирос. Туда же полетел еще один «маячок» для тачки.

Валерий страшно рисковал, явившись домой, но трудно было сказать, что хуже: нарваться на ментов или ждать, пока они устроят в комнате шмон и задокументируют состав собранного вчера чайного изделия. Только самодельных радиоуправляемых мин с не стертыми еще отпечатками нестеренковских пальцев не хватало тому толстому следователю для полного счастья!

Дверь в квартиру распахнулась, послышался топот ног, и кто-то закричал: — Здесь он, долбоеб, в норе!

Валерий бросился к окну. Окно тут же разорвалось, обдав его осколками стекла, и пуля, заливисто свистнув, очень ловко прошла между рукою и правым боком. Валерий, матерясь, нырнул под подоконник. В дверь уже колотили.

— Открывай, милиция!

Валерий оглянулся.

Родная его комнатка, шесть на шесть метров, где он учил домашние задания и смотрел из-за ширмы, как мамка его елозит под мужиком, была совершенно пуста, если не считать обгорелого дивана в углу. Помещение простреливалось насквозь. Выхода было два: окно и дверь. Окно простреливалось со двора, а в дверь уже ломились с кувалдой.

Валерий поправил на плечах ремни рюкзака. Надо было найти третий выход.