Бандеровский эшелон

– До свидания, Родион Александрович. Еще раз благодарствую.

– Не за что. Родину от варваров спасаешь. Святое дело делаешь. Все, иди!

Лютый вышел из машины, и «Хонда» тут же рванула с места.

Сотник прошел в кафе, положил на стол кейс, взглянул на заместителя, Богдана Скарабу, и сказал:

– Здесь бабки. Рядовым по штуке, взводным и тебе – по две. Разделишь сам и прикажешь всем послезавтра собраться за моим поселком в полной экипировке. Подогнать два грузовика.

– Вернемся в Зареченск?

– Да. Только теперь не на инспекцию. На работу.

– Без вопросов, командир.

– Ты со своими езжай в город, я с Бровчуком, Безобразом и Дуничем – в Гольно. Послезавтра в двадцать два сбор там, у леса. Вопросы есть?

– Да какие вопросы?

Голос подал Мирон Безобраз:

– Мы свои бабки взять можем?

– Конечно. Берите и валите на улицу.

В 9.20 от кафе отошел «Ниссан», через пятнадцать минут – вторая машина. Бровчук повел внедорожник в объезд столицы. В половине первого он остановил его возле ворот высокого забора дома Лютого. Главарь боевиков и Дунич вышли. Остальные поехали к своим домам. Дунич остался в качестве охранника.

Бандиты прошли во двор, Дунич сразу же вошел в сторожку справа от ворот. Там ему предстояло нести службу до 20.00, когда его должен был сменить Безобраз.

Из дома выбежала девочка лет восьми в ситцевом платьице и закричала:

– Папа приехал!

Лютый подхватил ее на руки.

– Анютка, доча, я так соскучился по тебе.

– Я тоже. И мамка.

Лютый опустил дочь на асфальт.

– Подожди. А ты почему не в школе?

– Не хочу в школу, там меня обижают, – заявила девочка.

– Что? Кто обижает? Пацанва местная?

– Нет, учительница. Вчера двойку за поведение поставила, а я только один раз обернулась к Любаше. А Зося Артемовна мне сразу еще и написала в дневнике, что я плохо вела себя на уроке.

– Вот как, значит? Ничего, золотце, не переживай. Тебе больше не будут ставить двойки.

Во дворе появилась и супруга Лютого Дарья.

– Здравствуй, Влас!

Лютый не стал приветствовать жену, сразу спросил:

– Ты в школе была?

– По какому поводу?

– Дочь обижают все кому не лень, а она спрашивает, по какому поводу! Ты разбиралась, почему Анюте двойку стерва Соколова влепила?

– Анна сама виновата. Нечего крутиться.

– Да?

Лютый подошел к жене и замахнулся. Женщина сжалась, но муж остановился, бить, как обычно, не стал. Анна была рядом.

– Запомни, дура, моя дочь в этом Гольно никогда ни в чем виновата не будет, что бы ни сделала! Поняла? – прошипел сотник.

– Да, Влас!

– С тобой я поговорю позже. Сейчас веди Анюту в дом, а я пройдусь в школу. Разберусь, что там за дела.

– Влас, пожалуйста, не надо, – попросила Дарья.

– В дом, сказал!

Женщина взяла девочку и увела в дом.

К сотнику подошел Дунич и спросил:

– Проблемы, командир?

– Представляешь, какая-то сучка, простая училка, доводит до слез Анютку. Пойду в школу, разберусь.

– Мне с тобой?

– Нет, сам справлюсь. Ты своим делом занимайся.

Лютый прошел в школу. Там в это время шли уроки. Бандит направился в приемную, ногой открыл дверь в кабинет директора.

Тот оказался на месте и спросил:

– Господин Лютый, что значит ваше вторжение?

Боевик подошел к креслу руководителя, достал из кармана свернутый дневник, раскрыл его на странице, где стояла двойка и было записано замечание, сунул его под нос директору.

– Это что такое, господин Садовый?

– Вы ведете себя недопустимо! Я…

Лютый оборвал директора:

– Я спросил тебя, что это такое?

– Оценка за поведение и замечание.

– Оценка, да? Какая-то русская шлюха смеет оценивать поведение дочери сотника «Державы»?

– Но при чем здесь национальность? Зося Артемовна – прекрасный педагог.

– Ты случаем не записался в антимайдановцы?

– Нет, я полностью поддерживаю нынешнюю власть, но учебный процесс независим от политики.

– Э, нет, Садовый, зависит, да еще как! Короче, завтра же в школе не должно быть этой Соколовой. Ей не место здесь, как, впрочем, и в поселке. О последнем побеспокоюсь я сам.

– Но…

И вновь Лютый не дал договорить директору:

– Это еще не все! Завтра же ты лично извинишься перед дочерью. Перед всей школой.

– Это уже слишком. Я не стану этого делать.

Лютый выхватил из-за пояса брюк пистолет, приставил его ко лбу Садового.

– А так? Ты хочешь, чтобы я прострелил тебе башку?

– Уберите пистолет.

– Предупреждаю, не уволишь Соколову, не извинишься, я вернусь и положу здесь тебя и эту русскую шлюху! Ты меня понял?

– Понял, – проговорил директор.

Лютый убрал пистолет.

– Моя дочь должна быть отличницей. Ей в Англии учиться. Мне плевать, будут у нее знания или нет. Анна Лютая должна быть примерной отличницей. Иначе я разнесу вашу школу на куски. А ты подумай о себе, а не о Соколовой. Слово свое я всегда держу. Можешь после моего ухода обратиться в полицию, в прокуратуру, куда угодно. И убедишься, что ты по сравнению со мной червь навозный. Я дал тебе свободу, я ее и заберу вместе с жизнью. Запомни, прошли те времена, когда нам диктовали условия москали. Теперь у власти мы, и с нами надо дружить. Завтра я лично приду посмотреть, как ты будешь извиняться перед дочерью, а затем ты покажешь мне приказ об увольнении Соколовой. Я все сказал. До завтра, Садовый.