Банда возвращается

Ясно, что в родном управлении этот обидный случай надолго, если не навсегда, запомнился; майор Бондарович, несмотря на свой героический поступок – задержание рецидивиста, стал предметом насмешек и подколок сослуживцев. Да и получение новой машины было процессом долгим и неприятным. Больше всего пострадала гордость опытного оперативника. В прежние добрые времена угонщики и помыслить не могли бы похитить машину, принадлежащую доблестным органам.

Впрочем, в тот раз они могли ни о чем и не догадываться… Стоял себе чей-то автомобиль – ну и стоял!..

Единственное, что смягчило ситуацию буквально через день, – было похищение новенькой служебной "Волги" из-под окон начальника РУОПа генерала Рушайло. Тут не могло идти и речи об ошибке – угон был демонстративным и даже издевательским: мол, вот вам, "рексы", ловите…

Генерал рвал и метал.

В тени его гнева история с "семеркой" Бондаровича утратила свою остроту.

С тех пор, уже вернувшись в ФСБ, перейдя в службу с неудобоваримой аббревиатурой СБНВФБ (Служба по борьбе с незаконными вооруженными формированиями и бандитизмом), майор Бондарович старался никогда не оставлять машины без присмотра. Ожегшись на молоке, дул на воду. Человек он был самолюбивый и насмешки всегда воспринимал болезненно…

Так что приходилось лейтенанту Морозову топтаться во дворе, покуривать на свежем воздухе, вздыхать и поплевывать в ноздревато-черный снег, оставшийся под деревьями и у бордюров, – покуда ребята производили задержание опасного преступника Севы Могилевчука…

* * *

Дом был примерно пятидесятых годов постройки, совсем не престижный, хотя и не стандартный, основательно обветшавший. Неприметный дом…

Сева Могилевчук знал, где прятаться. С его миллионами он мог бы найти себе что-нибудь и получше – но хитер был; будучи в бегах, удовлетворялся малым.

В подъезде стоял неистребимый запах борща и кошачьей мочи. Стены изрисованы, исписаны, – не одно поколение прыщавых подростков отметилось тут; ступени – пообкололись. Почтовые ящики – помяты и исцарапаны… Обычный совковый дом обычных совковых обывателей. Несмотря ни на какие государственные реформы, тут еще пару десятков лет ничего не изменится – разве что сами обыватели возжаждут перемен и обретут стремление к совершенству.

Но это – маловероятно, это из области фантастики; поскольку стремление – это постоянное усилие, а постоянное усилие – не для ленивого человека…

Действовали по заранее оговоренному плану.

Пятеро оперативников расположились выше и ниже по лестничному пролету – так, чтобы их не было видно в дверной глазок. Толик Медведев поставил возле мусоропровода "мыльницу" – переносной двухкассетник. С несколько злорадной ухмылкой нажал на кнопку…

В утренней тишине подъезда загремела музыка. Рок.

Очень тяжелый рок – то, что нужно! Толик постепенно добавил звук, пока музыка не начала оглушать.

Стекла подрагивали в окнах подъезда, штукатурка потихоньку посыпалась со стен…

Толик Медведев улыбался. Он хотел еще прибавить звук, но ручка громкости уже была вывернута до отказа.

Ждать пришлось недолго. Откуда-то с верхнего этажа послышался возмущенный голос:

– Офигели там внизу?

Толик, что вполне естественно, никак не прореагировал.

Сверху рявкнули:

– ..мать! Что, с ума рехнулись? Я вам сейчас балалайку вашу об стену разобью!..

Однако никто сверху спускаться не торопился. Может быть, одевался, только что проснувшись, а может быть, не решался перейти от угроз к действиям, не зная, с кем имеет дело. Риск, действительно, был. Уж коли кто-то "врубил" свою "мыльницу", значит, – был тип достаточно дерзкий и самоуверенный. Дерзнул "врубить" – надеется и отбиться.

В квартире рядом слегка приоткрылась дверь. На лестничную площадку осторожно выглянула женщина с бигуди; но, увидев группу вооруженных мужчин, один из которых, нахмурив брови, приложил палец к губам, хозяйка немедленно скрылась. Сообразительная попалась.

Наконец шум в подъезде потревожил и обитателей квартиры направо. Ее жильцы явно чувствовали себя гораздо увереннее, нежели остальные, а потому выглядывать в щелку и глотку понапрасну драть не стали. Дверь открылась широко, и на площадке внезапно появился заспанный дюжий парень, на котором, кроме трусов и татуировок, ничего не было. Парень был без сомнения из олигофренов – с низким лбом и бритым скошенным затылком; из тех, кого в изобилии можно встретить сегодня на рынках с мобильными телефонами в руках или возле пунктов обмена валюты, в компании других таких же парней, твердящих на разные голоса одну едва ли не сакраментальную для них фразу: "Доллары, марочки.., покупаю"..

Парень-олигофрен был сейчас без сотового телефона, что для таких, как он, не очень характерно. Он сделал уверенный шаг вперед, желая найти и наказать виновников шума, но не успел даже среагировать на вооруженных незнакомцев, как его дернули за руку вниз, очень профессионально сделали подсечку и зафиксировали в весьма неудобном положении (заспанной опухшей мордой к полу), открывая путь в квартиру тем, кто стоял наготове на лестнице сверху.