Банда отпетых дизайнеров

– Вон на углу кафешка, с виду вполне приличная и не из дорогих! – сообщила я подружке. – Пойдем, посидим, покалякаем о делах наших скорбных.

И про себя добавила еще: «Заодно и покушаем». Неизбалованная Трошкина не имеет похвальной привычки к регулярному горячему питанию, а у меня усилиями папы-кулинара выработались рефлексы, как у собачки Павлова: аккурат к обеденному перерыву начинается обильное слюноотделение.

Мы прошли полквартала до заведения с уютным названием «Ладушки-оладушки» и уселись в пластмассовые креслица за шатким столом. Сверху, с затеняющего столик зонта, на нас хмуро смотрели физиономии футболистов. Я нашла, что Бэкхем очень похож на нашего Зяму, только у него волос на голове куда меньше, а вот серьга в ухе такая же. Смуглокожий Рональдинью напомнил мне Дениса: тот хоть и бледнолиц, но ревнив, как мавр венецианский. Хотя в сложившейся ситуации в роли Отелло должна была выступать я. Индия Кузнецова, мавр женского рода. Маврица, как сказал бы мастер словесного эквилибра и малярных дел Ван Ванич.

Мысли о предположительно неверном возлюбленном радости не доставляли, и, чтобы не портить себе аппетит, я уткнулась в меню.

– Как ты можешь есть? – вопросила Трошкина, без одобрения глядя на то, как я вдумчиво изучаю список дежурных блюд.

– Могу медленно, могу быстро, – с готовностью ответила я. – А что? Мы куда-то спешим?

– Нужно же что-то делать! – неуверенно сказала Алка и побарабанила ногтями по столу.

На звук прибежала официантка. Я сделала заказ, дождалась, пока она удалится, и в продолжение разговора назидательно сказала подруге:

– Надо не делать, надо думать! – я постучала кулачком по лбу.

– Что-нибудь еще? – притормозив, оглянулась на нас официантка.

Трошкина прыснула. Я покачала головой и проводила жалостливым взглядом девицу с таким скверным музыкальным слухом, который не позволяет уловить разницу между ударами по деревяшке и по высокому челу мыслящего существа.

– Так о чем будем думать? – спросила Алка.

И сама же ответила:

– Давай подумаем о Паулине Антоновне. Как ты полагаешь, она и впрямь считает своего Бронича вернейшим из супругов или же это притворство?

– Мне показалось, что мадам Савицкая была вполне искренна, – сказала я. – Кстати, нельзя исключать вероятность того, что шеф действительно приехал к Цибулькиной по каким-то своим делам.

– Настолько тайным, что для их осуществления нужно было вылезать из окна? – недоверчиво выгнула брови Трошкина. – Ой, сомневаюсь я… По-моему, у Бронича с этой Цибулькиной все-таки была любовная связь. Не зря ведь она сказала Зяме…

– С которым у нее тоже была любовная связь! – вставила я.

Алка поморщилась:

– Она сказала Зяме, будто Бронич – ее муж!

– Может, она просто голос не узнала? – возразила я. – Надо выяснить, был ли у нее какой-нибудь муж на самом деле.

– Позвони Зяме, расспроси милого брата о его экс-подруге, – желчно посоветовала Трошкина.

Я без возражений достала мобильник и позвонила братцу.

– Дюха, что за дела, мозги-то убежали! – обиженно пожаловался он.

Я было подумала, что Зяма иносказательно объявил себя сумасшедшим, и подивилась такой редкой объективности в самооценке, но братец добавил еще:

– Спрашивается, чего ради я надел пасхальные трусы с кроликом и побрызгался мужскими духами «Мечта монашенки»? Поберечь и полюбить мозговой центр не получилось. Наша подруга смылась из дома ни свет, ни заря!

– Пошла к заутрене! – хмыкнула я, покосившись на Трошкину.

Не подозревая, что стала предметом обсуждения, Алка рассеянно тянула через трубочку молочный коктейль.

– Зяма, снимай свои парадные кроличьи трусы и дуй сюда, мы ждем тебя в кафе на углу Зеленой и Передовиков Труда, – велела я беспутному братцу.

– Ты хочешь, чтобы я приехал без трусов? – живо заинтересовался он. – А зачем?

– В белье или без него, ты нам нужен как источник информации, – объяснила я. – Срочно!

– Побегу, как весенний ручей! – бодро прожурчал «источник» и отключился.

Дожидаясь его притока, я успела плотно отобедать. Алка же, у которой почему-то не было аппетита, даже коктейль свой не допила.

Зяма плюхнулся на стул, сцапал бокал, выхлебал половину моего сока, обмахнулся ладошкой, напоролся на мой возмущенный взгляд и сказал, оправдываясь:

– Извини, Дюха, я в печали!

– Еще раз так сделаешь, будешь не в печали, а в гипсе! – пригрозила я, отнимая у нахала свой напиток.

– Понял! – сказал братец и забрал стакан у Алки.

– А почему ты в печали, Зяма? – спросила безответная Трошкина.

Зяма закатил глаза и картинно схватился за голову:

– Потому что мне прислали…

– Повестку в милицию?! – дружно испугались мы с Алкой.

Довольный нашей реакцией, Зяма слегка улыбнулся, но тут же вновь изобразил страдание:

– Хуже! Не повестку к следователю, а приглашение на гей-парад! По электронке прислали. – Он поднял очи горе и с большим чувством вопросил то ли лазурные небеса, то ли футбольную парочку – Бэкхема с Рональдинью: – За что?! Чем я это заслужил? Я же никогда! Ни за что!

– А нечего было спрашивать на сайте эротоманов, где купить съедобные мужские трусы с ароматом ванили! – напомнила я.